Гитлер. Неотвратимость судьбы

Как бы там ни было, Бломберг был отправлен в отставку, а на его место главнокомандующего вооруженными силами метил не кто иной, как тот самый Герман Геринг, который и раздул всю эту историю. «Вы, — сказал он Видеману, — умеете ладить с фюрером. Скажите ему, пусть он сделает меня фельдмаршалом, а не маршалом авиации — таких хватает и в Англии! А потом пусть передаст мне и армию, а я за это откажусь от руководства четырехлетним планом!»

Видеман исполнил просьбу Геринга, однако Гитлер не выразил никакой радости. «Об этом, — недовольно сказал он, — не может быть и речи! Геринг ничего не смыслит даже в авиации! Не может как следует провести смотра. Я этого просто не понимаю!»

Герингу было отказано, но дело, надо полагать, было отнюдь не в его неумении проводить какие-то смотры. Нельзя не учитывать тот факт, что Гитлер к весне 1938 года все больше разочаровывался в своих генералах, которые отказывались смотреть ему в рот и проявляли непозволительное вольнодумие во всем, что касалось военных планов фюрера. Судя по всему, причина отказа лежала гораздо глубже. «Мой хозяин сегодня кое-что сказал, а я записал, — как-то сказал Видеману подвыпивший адъютант Геринга генерал Боденшатц. — Он сказал мне вот что: немецкий народ ему куда дороже, чем сам фюрер!» По всей видимости, эти слова в той или иной форме дошли до фюрера, который всегда хотел знать, что на самом деле думают его подчиненные.

Но, если опять же верить Видеману, дело было не только в немецком народе, который был Герингу «дороже фюрера» (в чем тоже можно усомниться). Дороже всего для него был только он сам. Зимой 1939 года, когда все чаще говорили о неизбежной войне на два фронта, Видеман спросил полицай-президента Берлина графа Гельдорфа, чем, по его мнению, может кончиться вся эта заваруха. И тот ничтоже сумняшеся ответил: «Можно ожидать одного: Герман возьмет свой полк «Геринг» и разнесет вдребезги всю эту лавочку!» Без сомнения, под «этой лавочкой» Гельдорф подразумевал Имперскую канцелярию вместе с ее хозяином.

Почему? Да потому, объясняет хорошо знавший Геринга Видеман, что тот очень боялся войны с Западом и был намерен любой ценой избежать ее. А по мере того как он все больше убеждался, что Гитлер пойдет до конца, «он некоторое время всерьез предавался мысли отставить фюрера и самому занять его место». «Не удержала ли Геринга в последний момент от такой попытки судьба Рема? — пишет Видеман. — Не почувствовал ли Гитлер чего-либо такого, когда отказался сделать Геринга главнокомандующим сухопутными войсками? Сегодня с уверенностью ответить на этот вопрос не может никто. Но одно можно сказать наверняка: Германия во главе с Герингом стала бы, вероятно, совершенно коррумпированной, однако пойти на риск мировой войны тот бы не решился».

Что же касается Бломберга, то Гитлер посчитал его историю серьезным ударом по своему престижу и делал все возможное, чтобы восстановить свой авторитет. «Дабы смягчить впечатление для внешнего мира, — пишет тот же Видеман, — Гитлер отправил в отставку ряд генералов и предпринял реорганизацию министерства иностранных дел… Но депрессия, вызванная историей с Бломбергом, продолжалась у фюрера недолго. Он приказал действовать энергичнее, чтобы показать всему миру, что сам он остался прежним. Лучше всего этого было добиться каким-нибудь внешнеполитическим успехом. Несомненно, запланированное еще задолго до того вступление в Австрию было в ускоренном порядке проведено именно из-за предшествующей потери престижа. За Австрией настала очередь Чехословакии. Шахт имел полное основание сказать мне: «Да, эта девица Грун поистине сделала мировую историю!»

После отставки Бломберга сразу же встал вопрос, кто займет его место. Кандидатура была одна: генерал-полковник Фрич, которого фюрер, мягко говоря, недолюбливал. А вот сам Фрич с некоторых пор лез из кожи вон, чтобы только доказать Гитлеру свою лояльность к нему. Чего стоил один торжественный обед, который генерал-полковник дал в честь Гитлера в штабе сухопутных войск, на котором он делал все возможное, чтобы лишний раз доказать свою преданность «фюреру германского народа». Но все было напрасно: Гитлер видел во Фриче чуть ли не образец прусских генералов, которых он никогда не любил.

Да и не в прусских генералах было дело. С некоторых пор прусско-германский генеральный штаб был Гитлеру уже не нужен, как не были нужны и такие самостоятельные фигуры, как тот же фон Бломберг. «Начальник генерального штаба, — говорил один из немецких военачальников того времени, — стал совершенно не нужен. В нем нуждались только при кайзере. А если наступит война, Гитлер станет сам собственным начальником генштаба!»