Гитлер. Неотвратимость судьбы

Излишне говорить, что после всех этих событий еврейское население Германии жило в тревожном ожидании беды. Как всегда в таких случаях, нужен был только предлог, который представился нацистам уже 7 ноября 1938 года, когда 17-летний еврейский юноша Хершель Грюншпан убил немецкого дипломата фон Рата — таким образом этот мальчик протестовал против депортации в Польшу его родителей и еще 50 евреев. Геббельс тут же развернул широкую агитацию и заявил, что евреям убийство фон Рата с рук не сойдет и им следует ожидать самых больших неприятностей. Его заявление совпало с празднованием очередной годовщиной «пивного путча», и съехавшиеся в Мюнхен ветераны движения потребовали принять против еврейского беспредела самые решительные меры.

Как всегда, на празднование прибыл сам Гитлер. Ему сразу же сообщили о том, что фон Рат скончался, не приходя в сознание. Расстроенный этим известием фюрер не стал говорить о нем в своей традиционной речи. Но было замечено, что он был чем-то сильно возбужден и что-то горячо говорил внимательно слушавшему его Геббельсу. Как позже заявил пресс-секретарь Гитлера Отто Дитрих, фюрер давал министру пропаганды инструкции, как и что следует говорить ветеранам движения. Обсудив все детали, Гитлер, пожелавший снять с себя всяческую ответственность за дальнейшее, уехал, весьма многозначительно бросив на прощание: «СА должны перебеситься».

Как того и следовало ожидать, Геббельс сказал все, что надо, и его выступление было воспринято как призыв к действию. Но в то же время надо отдать ему должное: он говорил так, что ни один юрист не смог бы придраться ни к одному его слову. Он напомнил внимательно слушавшим его ветеранам об уже имевших место еврейских погромах, но и тут подчеркнул, что эти акции возникли сами собой, и ни партия, ни тем более сам фюрер не имеют ни малейшего отношения к этим «стихийным» всплескам насилия.

Как только Геббельс закончил выступление, высокопоставленные партийцы дали соответствующие приказы в свои владения. Что же касается замиравших от ожидаемого наслаждения штурмовиков, то тут и говорить нечего — они наконец начали «беситься». Только за одну ночь ими было сожжено 200 синагог, разгромлено 7500 еврейских магазинов и убито около ста человек. Затем эсэсовцы арестовали 26 тысяч самых богатых евреев и отправили их в концлагеря.

Конечно, столь откровенное выступление нацистов вызвало возмущение мировой общественности. К неудовольствию фюрера, большинство немцев тоже были возмущены той жестокостью, с какой били евреев и уничтожали их собственность, и неизбежным в связи с этим падением авторитета Германии во всем цивилизованном мире. Переругались между собой и нацистские главари. Геринг последними словами крыл Геббельса за тот огромный ущерб, который погромы нанесли экономике рейха. Не остался в стороне и Гиммлер, обвинивший министра пропаганды в том, что устроенные им погромы затруднили насильственную эмиграцию евреев. Что же касается самого фюрера, то он остался как бы ни при чем. Да, он был полностью согласен с Герингом и неоднократно повторял, что подобное не должно повториться, но в то же время не осуждал и Геббельса. Более того, он однозначно заявил, что «нужно решить экономический аспект еврейской проблемы», и поручил «толстому Герингу» составить список всех принадлежащих евреям универмагов, которые уже очень скоро должны стать «арийскими».

Что это означало? Да только то, что в результате «хрустальной ночи» решение еврейской проблемы было перенесено с улиц в кабинеты высокопоставленных чиновников и получило целенаправленный характер. Уже 12 ноября 1938 года Геринг на совещании министров представил свой план экспроприации еврейской собственности. «Демонстрации, — заявил он, — нужно прекратить, а евреи обязаны передать свое имущество государству, которое выплатит им компенсацию («по возможности, мизерную»). Доверенные лица, назначенные государством, реализуют еврейскую собственность по ее реальной стоимости покупателям-арийцам, а доход пойдет в пользу государства».

Геббельс пошел еще дальше и, чтобы возместить убытки, понесенные государством во время «хрустальной ночи», потребовал наложить на еврейскую общину штраф в качестве компенсации, присовокупив сюда и убийство фон Рата. «Геринга же, — писал А. Буллок, — особенно возмущало то обстоятельство, что страховые компании собирались возместить ущерб евреям — владельцам разграбленных и разгромленных магазинов. Представитель этих компаний настаивал на немедленной и полной выплате, дабы не подорвать веру международного капитала в надежность немецких страховых обществ. Однако шеф СД Гейдрих нашел-таки выход: выплаты произвести в полном объеме и тут же конфисковать полученные по страховке суммы. Вместе со штрафом за убийство фон Рата конфискованные страховые выплаты пошли в доход государства. Геринг не скрывал своего удовлетворения: «Ловко мы провернули это дельце. Это отобьет у свиней охоту стрелять по германским дипломатам. Кстати, замечу, что мне не хотелось бы быть евреем в Германии».