Гитлер

Подобный конфликт мог бы иметь место как ответ на нарушение Германией Версальского договора и договора в Локарно либо в случае начала войны на востоке, в которую вмешается Франция в силу своих обязательств перед Польшей, Чехословакией и даже – после заключения франко-советского пакта – Советским Союзом. Именно последнее событие было использовано Гитлером для ликвидации последнего «белого пятна» в системе западной обороны.

С самого момента подписания франко-советского пакта Гитлер, фон Нойрат, Риббентроп и другие немецкие дипломаты без устали нападали на него, называя «грубым попранием договоренностей Локарно» и подчеркивая собственную верность этим договоренностям. Стоило французской палате ратифицировать пакт, как в Германии началось движение за оккупацию Рейнской области. Особенности этого процесса настолько любопытны, что имеет смысл остановиться на них подробнее. По настоянию Геббельса Гитлер удерживался от каких-либо шагов до ратификации пакта французским сенатом и заседанием членов совета Лиги Наций в Женеве – ему нужен был предлог юридического характера. Поскольку он хорошо понимал весь риск своей затеи, нельзя сказать, что решение далось ему без труда. Лишь 2 марта он изложил свои соображения Геббельсу и фон Папену. Момент был критический, и действовать следовало быстро. «Кто не рискует, тот не выигрывает», – заявил фюрер. Геббельс в очередной раз занес в дневник свои восторги по поводу того, что они «творят историю». На следующий день фюрер собрал в канцелярии совещание, на котором присутствовали Геринг, Бломберг, Фритш, Редер и Риббентроп. Он поставил их в известность о том, что в следующую субботу объявит рейхстагу о ремилитаризации Рейнской области, одновременно обещая иностранным державам вернуться в Лигу Наций и заключить с Францией воздушный пакт и пакт о ненападении. Таким образом он сведет к минимуму опасность немедленного нападения, разорвет немецкую изоляцию и окончательно восстановит немецкий суверенитет. Париж не сможет предпринять никаких крупномасштабных акций, Англия будет довольна, а Италия, так обманувшая их доверие, пусть обижается сколько ей угодно. Тогда же будет объявлено о роспуске рейхстага, начнется избирательная кампания, в ходе которой будет нетрудно изложить свою внешнеполитическую программу. Фритш заявил, что на подготовку акции ему нужно шесть дней. Оставалась последняя неопределенность, связанная с Женевой, – если заседание не состоится, руки у них будут связаны.

Буквально через полтора часа после совещания Гитлер принял Франсуа-Понсе. Французского посла интересовало интервью, данное Гитлером Бертрану де Жувенелю, в котором он выразил свою готовность идти на все ради улучшения франко-немецких отношений. На вопрос, что конкретно он имел в виду, Гитлер дал уклончивый ответ. «Я отметил в поведении канцлера нервозность, растерянность и очевидное замешательство», – записал дипломат. Интервью, опубликованное в «Пари-матч» 29 февраля, состоялось 21-го, то есть до ратификации сенатом франко-советского пакта; следовательно, оно уже относилось к «делам минувшим».

Днем в канцелярии состоялось еще одно совещание. Фритш доложил, что войска будут переброшены в ночь с пятницы на субботу. «Все должно быть осуществлено с максимальной быстротой и замаскировано под парад СА и Трудового фронта». Геббельс также отметил, что наибольшие сомнения в успехе предприятия высказали военные. Дата оставалась под вопросом и зависела от хода дебатов в Женеве; ее уже готовились перенести, когда на следующий день поступила новость о том, что Англия и Италия ведут переговоры с целью примирения. «Фюрер как будто ходит по горящим углям». В среду в Берлин пришло сообщение, что заседание совета в Женеве перенесено на следующий понедельник. «Это будет очень тяжело для нас, потому что они соберутся все вместе. Но, несмотря ни на что, мы переходим к активным действиям. Решение будет принято в субботу», – записал Геббельс.

Гитлер старательно готовился к выступлению в рейхстаге. Со всех сторон неслись предостережения, в первую очередь из министерства иностранных дел, где «засели одни трусы, неспособные к дерзким решениям». Фюрера больше всего тревожила возможная реакция французской стороны. Вот почему он включил в свою речь предложение о создании двух демилитаризованных зон по обе стороны от Рейна.

Речь была готова в пятницу («Она превосходна, – пишет Геббельс, – отмечена классической логикой. Произведет глубокое впечатление»), тогда же был поставлен в известность кабинет. Потрясение было всеобщим, но противоречить фюреру не осмелился никто. «Отступать поздно. Успех – в неожиданности».