Гитл и камень Андромеды

Справа и слева от дома простирались пустыри. Бенджи постановил, что пустыри принадлежат мне, потому что раньше там стояли хозяйственные постройки, магазин и склады хозяина дома, Ахмад-бея. Мэрия не согласилась с мнением Бенджи и отдала в мое владение только прилежащий к дому сад. Хурмы в нем не было, но были сливы, груша, пальмы, тис, заросли жасмина и несколько засохших деревьев; поди знай, какие плоды они приносили. А во дворах домов напротив и сегодня не растет ничего, кроме травы и колючек. Бенджи говорил, что там и домов раньше не было. И что понастроенные в глубине крохотных участков хибары не имеют муниципальных прав на существование. Так что эта земля, в сущности, тоже моя, поскольку Ахмад-бей ее купил и специально оставил в девственном виде. Чтобы не было у него соседей и соглядатаев. Так что негде было этой хурме расти, кроме как в моем саду.

Но сейчас-то никакой хурмы на улице Хурмы не было. И где расположена эта улица, не мог сказать в Яффе никто, кроме жителей самой улицы. Как же Цукеры меня найдут?

Почему я не догадалась назначить встречу у часов на улице Яфет, где только влюбленные не назначают в Яффе свидания? Не назначила потому, что решила: уж больно это место шумное и бойкое из-за поджидающих друг дружку машин и туристических групп. Влюбленные, кстати, не назначают там встречу по той же причине.

Можно было встретиться и у только что построенного на морском берегу недалеко от въезда в Яффу бетонного здания для дельфинов и змей, раскрашенного такими яркими красками, что Цукеры его ни с чем не спутают.

Я металась по саду и вдруг заметила мужскую фигуру на крыше, вернее, на том, что от нее осталось и покрывало мою великолепную гостиную.

— Эй ты! — крикнула грозно. — Убирайся, не то позову Бенджи!

— Зови хоть Господа Бога! — ответил мне сверху нахальный молодой голос.

Я раздумывала, как следует поступить. Человек, на которого имя «Бенджи» не произвело ни малейшего впечатления, он либо не из Яффы, либо из Яффы, но зарвался. А надо сказать, что у Бенджи есть власть даже над духами Яффы. Он запретил им посещать мой дом, и духи до сих пор этим запретом не пренебрегали. Так кто же посмел залезть на мою крышу?

— Менька! Слезай немедленно! — раздался хриплый женский голос.

Потом моим глазам стало темно, шее горячо, плечам влажно. Отгадать, кто это, было не сложно, потому что оно пахло духами «Дом Труссо». Таких духов не было тогда в продаже, но целых семь флаконов этого загадочно-призывного и скандально-утверждающего духа покоились в ящике комода Малки Цукер.

Малка рассказала, что, уезжая из негостеприимного Нью-Йорка, принюхалась к случайно снятому с полки в дьюти-фри флакону и скупила весь запас духов «Дом Труссо» в беспошлинной парфюмерной лавке. Это помогло ей взойти на трап и сесть в самолет, улетавший в Израиль. Да, она возвращалась домой без мужа, но зато с какими духами!

Малка использовала каждую каплю «Дом Труссо» рачительно, но готова была подарить мне целый флакон, только я не взяла. У каждого должен быть свой заветный запах. Я еще не нашла духи, которые выражали бы мое внутреннее «я» хотя бы на пятьдесят процентов. А «Дом Труссо» вообще не имели права говорить от моего имени.

— Какой дом! Какое место! — восторженно шептала мне прямо в ухо Малка. — Тут я могла бы быть счастлива.

— Комнат много, — ответила я небрежно, — когда в них можно будет жить, выбирай любую. Поставим рояль, и пой себе с утра до вечера. Даже ночью можно петь, соседи не услышат.

— Только учти, мои родители и близнецы наговорят тебе о твоем доме кучу гадостей. Не обращай внимания. Дом великолепен!

Милая моя Малка, где те времена, когда наставления старших еще повергали меня в пучину сомнений и страданий? Ясное дело, что дом не понравится твоим родителям, на то они — Хайка и Иче, люди основательные и разумные.

— Ой-ой-ой! — послышался голос Хайки Цукер. — Неужели «Сохнут» теперь дает такие трущобы новым репатриантам? Это же надо прописать в американских газетах! Наши американские братья жертвуют последние копейки на Израиль, а на них тут покупают такие развалины! Готеню! Вос туцех?!

Не получив от Господа ответа на вопрос, что же это делается на белом свете, Хайка громко и деловито высморкалась.

— Что ты будешь делать с крышей? — спросил Иче Цукер.

— Когда-нибудь закажу новую. А пока буду жить в комнате, в которой есть крыша. Только мне мешают эти пруды. Они воняют. И я не могу спать под кваканье лягушек. А кроме того, мне нужен водопровод.

— А я не могу делать бессмысленную работу! — Иче тряхнул головой и топнул ногой. — Сначала настилают крышу. Пусть она даже немного течет, но крыша — это крыша, и крыша — это дом. А дом без крыши — это фью, — Иче присвистнул, — это… я не знаю, что это. Даже не скворечник!

— Но у меня нет денег на крышу!

— А на водопровод у тебя есть?

Что правда, то правда, денег на водопровод тоже не было.

— Значит, так, мы настелем какую-нибудь крышу, выпустим лягушек в сад и дадим тебе воду. На это уйдет три дня, а может быть, неделя или две. Работать нам придется урывками, когда платной работы нет. Дай нам ключи.