Гитара или стетоскоп?

С другой стороны — Симона. Что же получится, если я останусь в Шверине еще на две недели?

Оставить ли все на волю случая или еще раз загадать? Ну, скажем, так.

Сам я вообще не принимаю никакого решения, жду завтра до десяти утра, скажет она — да, тебя берут, значит, все уладится и между нами. Все так просто. Тут я снова себя поймал. Мне так трудно принимать решения, что всякий раз, когда необходимо что-то решить, я тяну и тяну. Другие поступают в таких случаях иначе, они знают, чего хотят. Аксель Шефер, например. Пришел к нам в класс с очень слабенькими знаниями и соответственно средненькими оценками. Он утверждал, что хочет стать военным, во всяком случае, так он писал во всех анкетах и говорил об этом направо и налево. А когда подошло время, заявил, что хочет стать учителем. И так вот бывает. Я, конечно, могу считать это подлостью, но это ничего не меняет, ведь успех оправдывает средства.

Но кем стать мне, кем?

Врачом? О, прекрасная мечта!

Гитаристом? О, скорый путь к деньгам и славе!

Обе профессии стоящие. Путь к одной из них тернист, неровен, без гарантий, худо вымощен, но в конце его — Тимбукту, сельская амбулатория, быть может, в мекленбургском округе. Другой путь легче, приятней, вымощен серебром и хрустящими купюрами, обещает скорое превращение из пешехода в водителя «Жигулей». Почему я не решусь сделать выбор сейчас, здесь, на этой походной кровати? Ну, смелей!

Если исходить лишь из материальных соображений, то выбор совершенно однозначен: ансамбль Гарри!

Но от чего бы отказался я в таком случае?

От всего, о чем мечтал последние годы, от всего, ради чего корпел над учебниками, от своего намерения сражаться с болезнями и смертью.

Все это променять на деньги и машину? Этому Балтусу, который взглянет на меня спустя годы утром из зеркала, как взгляну я ему в глаза? Что же тогда заставляет меня принять сейчас решение?

Завтра в десять…

Нет, загадывать не буду, к черту эту дурацкую игру. Поработаю в больнице, посмотрю, послушаю, что там и как. Потом съезжу к Балтийскому морю, посмотрю, послушаю ансамбль Гарри… Ну а уже потом взвешу все «за» и «против» и приму окончательное решение.

А может быть, существует еще какая-нибудь иная возможность, о которой я пока даже не подозреваю?

13

Как изменчива жизнь, вчера еще никто, сегодня — санитар. Какая блестящая и молниеносная карьера. Вчера он собирал грязное белье. С тележкой проезжал по всем отделениям, складывал на нее постельное белье и отвозил в прачечную. Сегодня он выполняет обязанности санитара в отделении внутренних болезней. Вчера вечером Симона спросила, как ему понравилось в первый день. Криками восторга он не разразился. Очень уж устал. Давно так не уставал.

— Ничего особенного? — не отставала Симона.

— Ничего, хотя, может, вот что: видел в парке девочку лет двенадцати в кресле-каталке. Она показалась мне совершенно апатичной, безжизненной какой-то. Я проезжал мимо нее со своей тележкой раз пять или шесть и всякий раз, когда проезжал, подмигивал, но реакции никакой. Тогда я с ней заговорил, спросил, не отвезти ли ее в тень. И опять она ни слова, молчит, и все.

Сегодня Балтус уже второй раз дежурит в отделении.

Развозил по палатам еду, потом собирал и мыл посуду. Теперь может с полчаса передохнуть.

Он идет в парк, садится на скамейку, закуривает. Чуть в стороне, в тени сиреневого куста, он снова видит девочку в каталке. Он собрался погасить сигарету и подойти к девочке, когда увидел, что к ней приближается молодая женщина. Балтус остается сидеть. Женщина целует девочку, говорит ей что-то. Что, Балтус не слышит.

Женщина — вероятно, мать девочки — достает бананы, апельсины, книгу, складывает все это девочке на колени. Девочка ничего не говорит, не делает ни единого движения, она так смотрит в сторону ворот, будто ждет чьего-то появления. Через некоторое время показывается мужчина с букетом сирени.

Женщина торопливо прощается с ребенком и проходит мимо идущего ей навстречу мужчины с таким видом, будто его не знает.

И сцена повторяется: мужчина целует девочку, складывает ей на колени подарки и цветы, говорит ей что-то. Девочка молчит. Мужчина нервно поглядывает на часы и прощается.

Балтус, наблюдавший все это, чувствует, что на него будто холодным ветром подуло. По пути в отделение он останавливается у куста сирени.

Девочка смотрит на Балтуса огромными печальными глазами. Подарки, лежащие у нее на коленях, она, похоже, вообще не заметила. Балтусу хотелось бы сейчас что-нибудь сделать или сказать, но печаль девочки делает его беспомощным.

— Хочешь, расскажу тебе одну историю, маленькая фея? — спрашивает наконец Балтус. Он чувствует, как лицо его обдало горячей волной. «Как это мне пришло в голову такой большой девочке задать такой дурацкий вопрос?» — думает он.

Девочка безучастно смотрит в сторону. Книга соскальзывает с ее коленей и падает в траву. Балтус поднимает книгу. Подходит медсестра и увозит девочку.

Девочка не выходит у него из головы целый день. Что случилось с ней, спрашивает он себя, нельзя ли что-нибудь сделать, нельзя ли, например…