Гипсовая судорога

Лифт дёрнулся, заскрипел, тяжело пополз вверх. Томительно долго поднимался неуклюжий ящик. Вот он снова дёрнулся, щёлкнули захваты.

— Выходите.

Лифтёрша говорила нахмурившись, от Дмитрия Марковича отворачивалась.

Дмитрий вышел. Лифтёрша захлопнула дверь, пробормотав:

— Мог бы за те же деньги и пешком смотаться. Пожилых людей беспокоют зазря.

Дмитрий Маркович вспыхнул и пошёл к ординаторской, покашливая от неловкости.

В общем-то бабка права. Он просто не подумал. Но, с другой стороны, человек находится на работе для того, чтобы работать. Если ты немощен или не хочешь работать, зачем взваливать на себя непосильное бремя? А то ведь ерунда получается. Уборщица крайне недовольна, что лишний раз подмести нужно. Продавец чуть не поедом ест покупателя за то, что тот спрашивает о стоимости товара. Для продавца это тысяча первый вопрос. Но этот покупатель задал его впервые!

А у нас в медицине… Разве виноват больной, что организация здравоохранения хромает на обе ноги? Что врач не может уделить ему достаточно внимания, так как вместо двадцати человек принимает сорок? Что делать? Кто виноват? Насколько виноват сам врач?

Дверь заведующего хирургическим отделением

Резника была приоткрыта. Дима постучал, услышал неясное бормотанье и вошёл.

Резник сидел за столом, заваленным историями болезни и рентген-снимками. Он пил чай. Халат его был расстёгнут, мятая шапочка валялась на бумагах.

— А, это ты, — доброжелательно покивал он. — Садись, гость желанный. Снова подарок привёз? Меня, как видишь, опять из дома выволокли. Гостей дома оставил. Гришка Рыжев сам лезть в брюшную полость побоялся. Ретроцекальное расположение отростка было. К тому же деструктивные дела имелись. Чай пить будешь?

Дмитрий отрицательно покачал головой.

— Я больного привёз с панкреатитом. Он там — в приёмном.

— Пошлю Рыжева. Пусть глянет.

Резник был большой, медлительный, какой-то очень основательный. Дмитрий подумал, что пациенты такому врачу должны доверять всецело.

Резник отхлебнул тёмно-красную жидкость и, чуть сощурившись, кивнул на бутафорский ключ за спиной у коллеги.

— Не мешает?

Вопрос был задан без иронии. Скорее, сочувственно. Но слова Резника хлестнули Дмитрия как плеть.

Лицо Резника, как ему показалось, приобрело какое-то неприятное выражение.

Резник отставил чашку, вытер вспотевший лоб большим платком. Не торопясь, спрятал его в карман халата.

— Обиделся, — констатировал он. — Напрасно. Если бы я подозревал в тебе непорядочного человека, то даже и не намекнул бы на этот злополучный заводной ключ. Ты не подлец и не дурак. Это немало. Поэтому-то я и пытаюсь отвратить от тебя большую опасность. Человеком остаться очень трудно. Особенно здесь. Тут события диковинные происходят. «Человек» — не только определение вида, но и моральная оценка. Человеческое в человеке теряется постепенно. Это как спуск с пологой горы. Шаг за шагом, не замечая спуска, идёшь вперёд. И убеждаешь себя: движение вперёд — это прогресс. Но обернись назад и увидишь, как низко ты опустился. Не идите, мой юный друг, на компромиссы, иначе в один не очень прекрасный день ключ отстегнуть не удастся.

У Дмитрия в животе что-то болезненно сжалось. Он отвёл глаза в сторону и сказал с притворной озабоченностью:

— Пойду назад на скорую. Вдруг новые вызова поступили.

Резник бросил на Дмитрия понимающий взгляд из-под густых бровей.

— А я надеюсь попасть домой. Гости остались в одиночестве. Хотя, скорее всего, они уже разошлись. Поздно.

— Почему они остались одни? Вы что, не женаты?

Густые брови хирурга опустились, взгляд погас.

— Был. Бывшая супруга справедливо заметила, что она клятвы Гиппократа не давала и мучиться со мной за компанию не собирается. И ребёнок не виноват в том, что его папа врач. Ни лагеря для него, ни санатория. И зарплата у папочки мизерная. Вечно ребёнок в каком-то старье ходил.

Дмитрий в смущении покашлял. После такого приступа откровенности было бы просто свинством уйти сразу. Он снова присел и глубокомысленно протянул:

— Да-а… Вообще-то некоторые хирурги ухитряются…

Резник повёл бровями.

— Ну, да. Это те, которые «благодарность» требуют. Мне Зоя тоже на прощание бросила: «Дурак рядом с шубой замёрзнет».

Дмитрий крякнул от смущения.

— Да я же не призываю к взяткам! Просто я констатировал, что так бывает иногда. К слову пришлось… Конечно, я за то, чтобы врач всегда оставался порядочным человеком.

Резник воздел толстый волосатый палец.

— Именно! Ты зришь в корень! Порядочный человек не может себе позволить быть плохим врачом. Совесть не позволит грабить пациента!

Резник сделал последний глоток и с сожалением посмотрел в опустевшую чашку.

— Пора.

Он встал и, стаскивая халат, сказал глухо:

— Очень слаб тот больной, которого мы только что прооперировали. Велика вероятность летального исхода. Жаль человека. Очень жаль. А для Честнокова это будет лишь дополнительным козырем, чтобы избавиться от меня.

— Непонятно, — пожал плечами Дмитрий Маркович. — Интриги… Досье… Иван Иванович на собрании так хорошо рассуждает о нравственном долге врача, а сам…