Гиперборейский Гимн

Родилась идея утверждения солнечной личности на земле. Аполлон родственен Зевсу и Афине. Но эти последние выражают более атмосферные явления природы и, близкие к земле, всё же не сливаются с человеческой сущностью, господствуя над нею лишь внешним своим могуществом. Зевс гремит потрясающими громами и, поднимая свои гигантские вежды, слепит мир огнем своих змеевидных молний. Рождённая из головы Зевса Афина-Паллада, дочь стихийной мудрости, растворённой в теле олимпийского владыки, тоже является существом с нечеловеческой психологией, несмотря на постоянные её вмешательства в дела войны и гражданского быта. Но Аполлон весь пронизан мотивами личности, это не только человекоподобный бог, но и сам сокровенный очаг, светлейший фокус личного человеческого духа. Это солнце, излучающее на землю свои стрелы, древнее солнце Аменофиса IV, солнце с бесконечно длинными световыми нитями лучей, заканчивающихся кистями рук, с вытянутыми и ищущими пальцами. Вот что такое Аполлон, в каком бы аспекте мы его не взяли, с момента ли гиперборейского его исхода, или же в последних фазах его эстетической стилизации. Образ его весь обвеян величием и достоинством высших человеческих подобий. Он неприкосновенен для шутки, он погружен в борьбу и творчество, и даже самое песнопение его имеет исцелительно-торжественный характер. Наследник гиперборейских, проарийских, просемитических начал, иудейский народ тоже не любит свиста мелких шуток на посмешище пеласгических толп. Он признает удары обличительного бича. Он колет врага кинжалом страстного порицания, рождённого из слез и воплей души. Расплывчатый юмор англосаксов и перевоспитанных яфетидских масс ему совершенно не свойственен. В мелкой черте, брошенной на палитру мифологической характеристики, мы не находим утверждённую одну из основных особенностей, частично роднящих культуру Аполлона с культурой семитической.

После убийства Пифона, очистившись искупительными жертвами, Аполлон становится Фебом. Феб значит чистота и ясность, кристальная светлость, незамутимость и безоблачность. Александрийские поэты говорили: фебова вода. Фебствовать значит очищать или предсказывать. Предсказывать равносильно выражению опрозрачить среду до возможности совершенного ясновидения. Сквозь стекло чистых понятий, сквозь отшлифованный кристалл светоносных идей философии, мы смотрим вдаль с проницательностью часто непостижимою. С этим же светом, с таким же рефлектором, великие психологи и романисты вступают в темные глубины человеческих душ, узревая в них то, что скрыто от глаз обыкновенных людей. Тут все Пифии и Сибиллы мира, пророки и тайновидцы библейских рассказов, с Иезекиилем и Второ-Исаей во главе.

Очистившись от неизбежного кровоизлияния, от убийства чудовищного Дракона, будущий адвокат Ореста становится не только Фебом, не только солнцем в его целительной чистоте и ясности, но и вещателем грядущих эллинских судеб. Достигнута даль созерцания сквозь чистый кристалл духовности, принявшей преображено телесные, красивые материальные формы. На высоте своих дельфийских пророчеств Аполлон достигает выражения всей своей индивидуально-солнечной сущности.

Новорожденная солнечная личность является величайшим завоеванием человеческого гения. Здесь важно утверждение личности само по себе. Это религиозный канон, который пребывает и пребудет навсегда в мире непреходящих ценностей. Человечество не боится сопоставления Личности и Бога, индивидуального начала и Абсолюта. Кажущаяся на первый взгляд ограничением бесконечности, монада в этой новой философии объявляется – по существу – вечною носительницей бесконечных метемпсихозов самого́ божества в его эмпирических проявлениях. Летучесть и мимолетность, беглость этой монады только иллюзия. Опять одна лишь секунда не видна в трещинах и расселинах вселенского бытия, в процессе перевоплощений личности. В действительности человечество на всём своём страдальческом пути созерцает труды в дни одной и той же монады. Да и само оно, со всем своим прошлым, настоящим и будущим пребывает неразрушимою навсегда коллективною монадою. Аполлон бессмертен в человечестве, и самое это человечество, в своём идеальном подобии, является ничем иным, как неким грандиозным Аполлоном с простертыми руками лучей.