Gilded Lily: Lily Safra: The Making of One of the World's Wealthiest Widows

Но после антисемитских пикетов перед его банком в Бейруте Джейкоб почувствовал, что пора уезжать. Он разделил семью, отправив двух младших сыновей, Джозефа и Моиза, в школу-интернат в Англии. На Эдмона была возложена важная задача - найти безопасное убежище в другом уголке мира, где клан мог бы стать гражданами и спокойно заниматься бизнесом. В шестнадцать лет Эдмон впервые в своей юной жизни сел на самолет. Он отправился в Италию в сопровождении своего камердинера и Жака Тавиля, одного из самых доверенных банкиров отца. Поселившись в итальянской финансовой столице Милане, Сафра и Тавиль основали небольшую торговую компанию, которая занималась торговлей товарами и золотом на Ближнем Востоке и в Европе. Бизнес был успешным, но молодой Эдмон явно чувствовал себя гражданином второго сорта в стране, где ему приходилось каждые три месяца отмечаться у иммиграционных властей, чтобы продлить визу. Особенно нервничая перед первой такой встречей, Эдмон посоветовался с другом, который сказал ему, что лучший способ справиться с любой ситуацией - это выдать как можно меньше информации, и эта философия будет служить ему до конца жизни, поскольку он избегал публичности, чтобы защитить себя и своих клиентов.

"Если тебя спросят, как ты попал в страну - через окно? "Просто нет. А не: "Я вошел через дверь"".

Эдмонд искал стабильную страну, где он мог бы легко войти в дверь и основать семейный бизнес, который будет расти и процветать на протяжении веков. "Я не спешу делать деньги", - сказал он BusinessWeek в 1994 году. "Я хочу построить банк, который просуществует 1000 лет".

После посещения бумажной фабрики клиента в Бразилии Эдмонд написал отцу длинное письмо, в котором убеждал его поселиться в этой богатой ресурсами, стабильной и процветающей стране Южного полушария. Сафрасы переехали в Рио-де-Жанейро, прибыв туда сразу после ежегодного празднования Карнавала, 3 марта 1954 года. Приморский космополитичный город , должно быть, напомнил им их дом в Бейруте, но шестидесятитрехлетний патриарх Джейкоб не был впечатлен. Он быстро понял, что Рио-де-Жанейро не является серьезной столицей международных финансов. Он бросил семью и переехал в Сан-Паулу, где они присоединились к большой волне сефардских евреев, спасавшихся от насилия и антисемитизма на Ближнем Востоке.

В Сан-Паулу сефарды держались особняком и не имели ничего общего с более авторитетными евреями-ашкеназами из России и Польши, которые прибыли сюда раньше и основали в регионе синагоги и религиозные школы. Как и на протяжении многих веков, сефарды создали свои собственные религиозные общины, которые продолжают функционировать независимо от евреев-ашкенази. На протяжении веков эти две группы относились друг к другу с некоторым недоверием. Европейские евреи-ашкенази, некоторые из которых считают себя более просвещенными и образованными из двух групп, часто считают своих сефардов малообразованными, крайне клановыми, консервативными и склонными к суевериям. Термин "сефарды" был впервые применен к евреям, изгнанным из Испании и Португалии после 1492 года, но позже к ним стали относить и евреев, живших на Ближнем Востоке и в Северной Африке. Внутри сефардской общины халабим, как и сафра, еще больше обособились друг от друга. В Сан-Паулу сирийские еврейские иммигранты основали свои собственные тесные синагоги и школы и, как правило, вступали в брак в своем узком кругу. К середине 1980-х годов в Бразилии насчитывалось 50 000 евреев-сефардов - вторая по величине община за пределами Франции.

В 1957 году, через три года после приезда в Рио-де-Жанейро, Эдмон, которому не исполнилось и двадцати пяти лет, стал гражданином Бразилии. Но его амбиции лежали в другом месте: даже подав прошение о гражданстве, он улетел в Женеву, чтобы основать новый банк. Заняв деньги у родственников и группы бразильских инвесторов, Эдмонд в 1956 году заложил основу того, что стало Банком развития торговли - финансового учреждения, которое делало то, что в прошлом делали многие поколения банков Сафра: защищало сефардов и арабов в одеяниях . Когда банк официально начал принимать вклады, он привлек сотни богатых халабимов и других сефардских евреев, которые бежали с Ближнего Востока и Африки, чтобы вновь обосноваться в Милане, Рио, Сан-Паулу, Париже, Буэнос-Айресе и Нью-Йорке. Банк также принимал арабских вкладчиков. Те, кто нуждался в надежном месте для хранения своих средств, знали, что имени Сафра можно доверять, особенно теперь, когда оно стояло за банком в главном убежище для беглого капитала со всего мира.