Герцог-пират

Он взял свечу и отправился с ней за ширму, чтобы раздеться и умыться. Подойдя к камину, он обнаружил там кувшин с водой, так заботливо оставленный его «женой». Но огонь в камине уже давно потух, и вода в кувшине была холодной. Хотя чего еще мог ожидать неверный «муж»?

Торн почистил зубы и умылся так тщательно, как только мог, радуясь тому, что удалось избавиться от вони «Дуба». Он снял рубашку, на которой прилипчивая шлюха оставила запах своих дешевых духов и разводы тяжелого макияжа.

Возможно, она так тщательно наносила его, чтобы прикрыть язвы от оспы. В таком месте всякое могло быть. Однако он узнал все, ради чего туда пошел, и получил даже больше информации, чем надеялся. Белла получит свое справедливое возмездие, а он – удовлетворение от того, что помог ей с этим.

Торн достал из своего саквояжа чистую рубашку и надел ее. Затем, взяв свечу, направился к стороне кровати Беллы. Он постарался осторожно отодвинуть балдахин, пропуская как можно меньше света.

Его сердце заколотилось в груди. Она была в чепчике, из-под которого выглядывала косичка, и в ночной рубашке с оборкой, скромно огибающей ее шею. Белла выглядела такой юной и невинной, абсолютная противоположность девушек из «Дуба».

У него перехватило дыхание: какого дьявола он позволил ей отправиться в это опасное приключение? Он не просто разрешил, а все это время поощрял ее. Потому что узнал в ней Келено и испытывал жгучее любопытство…

Но как Белла Барстоу оказалась на Олимпийских гуляниях?

Снова в его душе зашевелились иголочки подозрения, что это был какой-то сложный заговор, чтобы обманом заставить его сделать ее своей герцогиней… Но он не мог в это поверить. Особенно после нескольких дней, проведенных в ее обществе, и этого сладкого поцелуя абсолютно неопытной девушки.

Он должен отправить ее в безопасное место, но как? Торн уже знал и понимал, что Белла не позволит остановить себя, когда находится уже совсем близко к своей цели. Если он будет настаивать на своем, она может вбить себе в голову любую идею и действовать в соответствии с ней.

Торн вдруг подумал, что Белла идеально сочетает в себе качества жен его друзей. Временами она спокойная и ничем непримечательная, можно сказать, идеальная и безмятежная спутница жизни, как Каро. А временами – вспыльчивая, решительная, способная на мгновенные, экстремальные действия, как Петра.

Идеальное сочетание.

Белла открыла глаза и обеспокоенно посмотрела на Торна. Но затем, мгновенно успокоившись, проговорила прежде, чем он успел что-то сказать:

– О, это вы. Который час?

– Давно за полночь. Спите…

Она улыбнулась так сладко и заманчиво: такая расслабленная после сна.

Торн наклонился и поцеловал ее. Он постарался сделать так, чтобы поцелуй был таким же, как и в прошлый раз, – нежным и безобидным. Однако тепло, исходившее от нее, слишком сильно действовало на него. Он отстранился очень медленно, чтобы она не приняла его действия за отказ и не обиделась. Торн отошел, намереваясь взять свечу и пойти к своей стороне кровати.

Но она посмотрела на него и облизнула верхнюю губу, а затем оставила рот приоткрытым. Вздохнув, он снова наклонился к ней, чтобы попробовать еще немного этой сладости.

Восхитительно. Он прикоснулся к ее щеке, погладил ее, затем запустил пальцы под чепчик, в волосы, желая, чтобы чепчика не было, а волосы были распущены.

Она ответила на его более глубокий поцелуй, а затем схватила его за плечо, издав тихий стон. Это был слабый, нерешительный, но безошибочный ответ. Что-то глубоко внутри него всколыхнулось. Желание, да, но не только это – потребность заботиться о ней и защищать, обнимать ее…

В мгновение ока он уже лежал на кровати. Белла перекатилась вместе с ним на спину, и он наполовину навис над ней. Но покрывало все еще было между ними – она была в безопасности.

Ее рука снова сжала его плечо. Она не была горячей, но все равно обжигала его кожу.

Он отпустил ее губы, чтобы поцеловать щеку, ухо и подбородок.

– Прикажите мне остановиться, – сказал он.

– Нет. – Но, стараясь быть всегда благоразумной, она добавила: – Пока нет.

Он усмехнулся, проведя пальцем по оборке ее сдержанной ночной рубашки. Та доходила ей до шеи, чего нельзя было сказать о ее нижней сорочке. Эта мысль совершенно выбила его из колеи.

– Когда мне остановиться?

Она густо покраснела, но ее глаза сияли.

– Я не знаю. Пока не знаю…

– Грязная девка.

Он расстегнул кружевной ворот и рубашку ниже так, что стала видна ложбинка между ее грудями.

– Я не распутница, – настаивала она, но ее голос был томным, а грудь поднималась и опускалась от возбужденного дыхания.

Ее дыхание еще больше участилось, когда он провел пальцем по теплой ложбинке между ее грудями: едва различимой в тусклом свете, но такой яркой для осязания.

– Пожалуйста, будь распутницей, – пробормотал он. – Только этой ночью.

Он погладил обе ее щедро налитые груди, а затем взял в руку одну из них, ощущая всю ее сладость и мягкость. Его желание овладеть ею прямо сейчас было сильным и острым. Он приказывал себе, несмотря ни на что, не делать этого, но не мог отказаться получить еще немного удовольствия.