Герцог и я

– Дело не в этом, – доверительно сообщила она, чем сразу пробудила в нем новый прилив нежности. – Дело в моих нервах. Они… как бы это назвать…

– Расшалились, – подсказал он. – Но почему? Мы так размеренно путешествуем.

Она внимательно посмотрела на него:

– Саймон, вы не забыли, что сегодня утром мы поженились?

Действительно, какой черствый, нечуткий болван! Для нее ведь это…

– Дафна, – ласково произнес он, – вам не надо беспокоиться.

– Не надо? – переспросила она, избегая его взгляда.

В самом деле, надо или не надо? Как он мог забыть о том, что должно тревожить ее весь сегодняшний день?.. Разумеется, он сделает все, чтобы… Но как объяснить на словах?

– Мы подождем с этим… – наконец проговорил он, – с тем, что скрепляет брак, пока не приедем в Клайвдон.

– Подождем?

Саймон в удивлении расширил глаза. Не ослышался ли он? В ее голосе прозвучало явное разочарование!

– Не могу же я… Не можем мы в какой-то придорожной гостинице… Я слишком уважаю вас, чтобы…

Боже, что он несет?.. Видимо, она подумала так же, потому что снова переспросила:

– Не можем?

– Нет.

– Но почему?

Он уставился на нее в полном изумлении.

Дафна вышла из-за ширмы и теперь стояла посреди комнаты. Темные глаза казались огромными на побледневшем лице, она нервно облизнула губы, и на это движение его тело ответило вспышкой желания.

– Мне кажется… место не должно иметь значения, – опустив глаза, проговорила она с дрожащей улыбкой.

О, как эти слова были созвучны с тем, что он сейчас чувствовал! Как хотелось ему бросить ее на постель, накрыть своим телом! Он даже протянул к ней руки, едва не потеряв при этом равновесие, и должен был опуститься на постель, чтобы не упасть.

– Дафна! – пробормотал он в пространство.

Она по-своему истолковала его жест, интонацию, с которой он произнес ее имя.

– Боже, я должна была знать, – прошептала она со стоном. – Простите… О, простите меня!

Простить ее? Но за что?

Он поднялся с постели, на которую так неловко опустился. Проклятье! О чем она толкует? И что означает этот стон?

Дафна продолжила смотреть на него с сожалением. Даже состраданием. В чем дело? Возможно, она подумала, когда он по-дурацки оступился, что у него начался какой-то припадок? Следствие неведомой ей болезни?

Или она так напугана предстоящей ночью, что просто не в состоянии контролировать свои эмоции?

– Дафна, – мягко произнес он, – что с вами?

Она стремительно приблизилась к нему, ласково провела рукой по его щеке.

– Я так бесчувственна, – вздохнула она. – Мне стыдно, поверьте… Я должна была понять гораздо раньше.

– Что понять? О чем вы?

Ее рука оторвалась от его лица и замерла.

– Понять, что вам… что вы не можете… это…

– Что «это», черт возьми?

Она снова опустила глаза, сцепила пальцы рук, чтобы унять дрожь.

– Пожалуйста… – прошептала она. – Пожалуйста, не заставляйте меня произносить этого вслух.

Саймон почувствовал, что гнев его переливается через край.

– Вот из-за таких ш-штучек, – проговорил он, заикаясь, – из-за эт-тих д-дурацких п-причуд многие мужчины не хотят жениться! И я их п-понимаю!

Его слова были в большей степени обращены к самому себе, но Дафна не могла не слышать их и застонала еще сильнее, закрыв лицо руками.

Саймон отвел ее руки в стороны и крикнул:

– Какого черта! О чем вы стонете и сокрушаетесь?

– О том, что вы не можете… – чуть слышным шепотом произнесла она. – Не можете сделать то, что нужно в браке… между женой и мужем…

Пожалуй, это было немного странно, однако именно в этот момент его желание овладеть ею возросло до предела.

– Кто вам это сказал? – спросил он грозно.

Поняв его слова буквально, она откровенно ответила:

– Никто, клянусь вам! Я ни от кого… – Еще больше поникнув головой, она с трогательной заботой проговорила: – Но все равно я обещаю вам быть хорошей женой и никогда… никому…

Наверное, в самые тяжелые годы своего детства, когда язык, казалось, заполнял весь его рот, а слова застревали в горле, не испытывал он такой беспомощности.

Она решила, что у него половое бессилие?

– Но п… п… – начал он и замолчал.

Не хватает, чтобы к нему вернулось нарушение речи!.. Он постарался выровнять дыхание, спокойно пошевелить языком.

Дафна по-другому истолковала его молчание и решила, что ее долг по возможности утешить несчастного.

– Мужчины слишком серьезно относятся к таким вещам, – сказала она. – Но прошу вас, не надо…

– Прекратите! Все это полная чушь! – отчетливо выкрикнул он. – Вздор!

Она вздрогнула.

– Что?

– То, что вы слышите! – Его глаза сузились, в них промелькнула злость. – Интересно, от кого вы узнали, какие вещи волнуют мужчин? От вашего братца?

– Нет, от мамы.

– От вашей матушки? – В негодовании Саймон вскочил с постели. – Она объявила вам, что я импотент? Что же она говорила?

– Не сердитесь так. Она ни словом не упоминала о вас, а говорила только вообще.

– И что именно?

– Не так уж много, – честно призналась Дафна. – Я хотела бы услышать больше.

– Вот как? О чем же?

– Ну, она объяснила мне, что матримониальный акт…

– Ваша мать назвала это актом?

– Разве его называют по-другому? А как?

Саймон отмахнулся от ее вопроса и повторил свой:

– И что же вам было сказано об этом акте?