Герцог и я

– Нет, мы… – Его губы сжались в тонкую линию, потом он расслабил их и проговорил неожиданно мягко: – Я веду себя как неотесанный мужлан, не правда ли?

Она смутилась. Она и раньше смущалась, когда он вдруг заговаривал с ней странно ласковым голосом и при этом смотрел как-то по-особенному.

– Нет… – проговорила она растерянно. – Просто я удивлена, что мы…

– И вы совершенно правы, задавая все эти вопросы. Я знаю одно неплохое местечко на полпути к побережью, называется «Заяц и гончая». Там вкусная горячая еда, удобные чистые постели. – Он прикоснулся к ее подбородку. – Не думаете же вы, что я стану заставлять вас проделывать весь путь до Клайвдона за один день?

– Я вовсе не так изнежена, чтобы не вынести поездку в экипаже, – сказала она, начиная краснеть по мере того, как выговаривала дальнейшие слова. – Но ведь мы только-только поженились, и если где-то не остановимся на ночь, то она застанет нас здесь, в карете, и тогда… я не знаю…

– Не говорите ничего больше.

Он с улыбкой приложил палец к ее губам, тронутый ее чистотой и искренностью.

Дафна умолкла, испытывая чувство благодарности за его тактичность. Она вовсе не собиралась вступать в обсуждение вопроса об их первой брачной ночи, но это отнюдь не означало, что она об этом не думала.

И снова девушка с досадой отметила, что мать, кроме многозначительных взглядов и взволнованных вздохов, ничем не помогла ей понять, чего нужно ожидать от Саймона, что зависит от нее самой и зависит ли вообще.

Конечно, Саймон знает обо всем этом гораздо больше, но что, если… У нее перехватило дыхание от страшной мысли… Что, если он вообще не может делать того, что следует делать в эту ночь… Или не захочет…

Нет, решила Дафна через мгновение, это не так. Все, что она видела до сих пор в его глазах, что произошло тогда в саду, – все говорит об обратном. Он желает быть с ней. Жаждет этого… И, значит, может это…

Дафна перевела взгляд на окно, за которым улицы Лондона переходили уже в улочки предместья, готовые, в свою очередь, смениться проселком.

Не нужно думать о таких вещах, надо выбросить их из головы раз и навсегда. Она сама хотела этого – и получила. И ведь она – с ним, а он – с ней. Что еще нужно?

А что произойдет ночью… В ее первую брачную ночь…

Скоро она узнает.

От этой мысли ее снова охватила дрожь.

Саймон смотрел на Дафну, сидевшую рядом, – его жену с сегодняшнего дня, напомнил он себе, хотя в это верилось с трудом. Он в самом деле никогда не думал жениться. Наоборот, не желал этого. Убеждал себя, что не испытывает такой потребности. Возможно оттого, что совершенно не был знаком с жизнью в семье.

Но вот сейчас он смотрит на Дафну Бриджертон… нет, черт возьми, – на Дафну Клайвдон-Бассет, на Дафну Гастингс, в конце концов. Герцогиню Гастингс!

Как странно звучит в его сознании этот титул, к которому он и сам еще не может, да и не желает, привыкнуть, потому что его носил отец – виновник ужасных, незабываемых горестей и унижений его детства и юности. Он глубоко вздохнул, не отводя глаз от профиля Дафны. Ему показалось, она вздрогнула, потому спросил:

– Вам холодно?

Уголки ее губ слегка раздвинулись – словно для того, чтобы произнести «нет», но потом снова сдвинулись, и он услышал:

– Да, немного.

К чему эта маленькая невинная ложь? Наверное, ей просто захотелось его внимания, заботы и чтобы он еще плотнее закутал ее в плед, прикоснулся к ней. Он и сам желал того же.

– Сегодня очень долгий день, не правда ли? – пробормотал он, не очень ловко стараясь подоткнуть плед под ее спину, под ноги.

Ему хотелось сказать что-то куда более значительное, интересное, более соответствующее моменту…

Да, он должен стать ей хорошим мужем, добрым хранителем ее благополучия. В том числе душевного. Она заслуживает этого. Хотя бы этого, если он не в состоянии дать ей истинное семейное счастье… или то, что считается таковым.

Ведь она действительно – просил он или не просил об этом – спасла его от почти неминуемой смерти, выбрала в мужья, зная, на что идет. И его долг отблагодарить ее заботой и вниманием…

– Я рада этому, – услышал Саймон ее голос и вздрогнул: так глубоко погрузился он в свои мысли.

– Простите?..

Она повернула к нему голову и с легкой улыбкой пояснила:

– Вы говорили, что день очень долгий. А я сказала, что рада этому.

У него был такой озадаченный вид, что она чуть не рассмеялась, но сдержала себя и, подчеркивая слова, как, наверное, сделал бы учитель, втолковывая что-то рассеянному ученику, повторила:

– День тянется очень долго. Вы так сказали. А я ответила, что рада этому.

– Ясно, – чуть раздраженно ответил он, раздосадованный ее менторским тоном.

Несмотря на некоторую досаду, ему, как никогда раньше, захотелось поцеловать ее, однако он подавил свой порыв. Всему свое время. Оно теперь у него будет, черт возьми!

– К началу ночи мы доберемся до гостиницы, о которой я вам говорил, – произнес он деловито.