Герцог и я

Саймон настолько был погружен в свои мысли, что не сразу заметил, как справа от него оказался Энтони и спросил не то с участием, не то с насмешкой:

– Какие-то затруднения?..

Дафна ответила первой и весьма запальчиво:

– Никаких! Хочу вам сообщить…

Братья уставились на нее.

– Хочу сообщить, – голос ее обретал звонкость, – что дуэль отменяется. Его светлость и я решили пожениться.

– Замечательно, – сухо отозвался Энтони и вернулся к братьям.

Саймон испытал довольно странное ощущение, словно долгое время сдерживал дыхание, а вот теперь чистый свежий воздух внезапно заполнил легкие. Его охватило очень приятное чувство чего-то свершившегося – не слишком еще понятное, но тем не менее радостное, – и поскольку никогда в жизни он не испытывал ничего подобного, то не знал, что делать с этим чувством и как себя вести.

Он посмотрел на Дафну и спросил:

– Вы уверены, что хотите этого?

– Да, – ровным голосом ответила она. – Вы заслуживаете доверия.

С этими словами она направилась к своей лошади.

Саймон же не сдвинулся с места, пребывая в полном недоумении: что же сейчас произошло – он взмыл в небеса или погрузился во мрак преисподней?

Остаток дня Дафна провела в кругу семьи. Все были шокированы известием о помолвке. Все, кроме старших братьев, которые уже пережили первое потрясение и уже начали размышлять и предполагать, что предстоящий брак сулит их сестре. Они не скрывали своих сомнений и опасений. Дафна не осуждала их, поскольку сама пребывала в сомнении.

Все члены семейства, даже самые младшие, находились в этот день в состоянии крайнего волнения и беспокойства.

Было решено не затягивать со свадьбой, тем более что благодаря светским доброхотам до леди Бриджертон дошли слухи, что несколько человек видели, как ее дочь целовалась с герцогом Гастингсом в саду у леди Троубридж. После чего леди Бриджертон сразу же отправила архиепископу Кентерберийскому просьбу о незамедлительной выдаче разрешения на брак без церковного оглашения, а сама погрузилась в заботы о свадебном торжестве, которое, как она решила, будет хотя и не слишком многолюдным и пышным, но уж никак не скромным.

Элоиза, Франческа и Гиацинта, младшие сестры Дафны, забрасывали мать десятками вопросов о том, какие будут наряды у них как у подружек невесты и как Саймон делал предложение сестре – опускался ли он при этом на одно колено или на оба?.. Какое платье наденет Дафна?.. И когда Саймон преподнесет ей обручальное кольцо?

Дафна облегчила участь матери, отвечая на большую часть этих вопросов – сначала подробно, а к концу дня в основном односложно. И только когда она в ответ на вопрос: какого цвета розы составят ее букет? – сказала: «Три», – девочки поняли, что пора оставить сестру в покое, чем она и воспользовалась, чтобы еще раз обдумать ситуацию.

И пришла к выводу, что, во-первых, спасла человеку жизнь, а во-вторых, вырвала согласие на брак у того, кого любит.

И обрекла себя на жизнь без детей…

Все это за один день. Вернее, за одно утро.

Девушка рассмеялась, но в смехе этом прозвучало отчаяние. Она трезво оценивала события сегодняшнего дня, но не могла предугать, что будет завтра. Или послезавтра.

А еще она попыталась вспомнить, что почувствовала в тот момент, когда, повернувшись к Энтони, проговорила: «Дуэль отменяется». Словами объяснить этого она не могла даже самой себе. В голове у нее вместо внятных мыслей будто мелькали разноцветные лучи: красные, желтые, синие. И когда они сталкивались – из желтых и красных получались оранжевые, а из синих и желтых – зеленые. Но что они означали, все эти цвета? И означали ли что-нибудь?

Все же, как ни странно, из всей этой гаммы цветов она вдруг получила ответ на один из своих вопросов: да, она может прожить жизнь без детей, но не представляет жизни без Саймона! Ведь собственных детей она еще не знает, а Саймон – реальный, она уже касалась ладонью его щеки, слышала смех, знает вкус его поцелуев. Она любит его.

К тому же вероятно, что врачи ошибаются и у него могут быть дети. Дафна сомневалась, что способна повторить подвиг своей матери и создать такую же большую семью, но хотя бы одного ребенка она хотела бы родить. Или двух…

Однако эти рассуждения и упования не для Саймона. Ему она не скажет ни слова. Ведь он признался ей и вправе считать, что она смирилась и не тешит себя даже самой робкой надеждой на чудо.

– Дафна!..

Вздрогнув, она подняла голову и увидела мать, которая входила в гостиную и с беспокойством взирала на нее.

– С тобой все в порядке?

Дафна выдавила слабую улыбку:

– Просто немного устала.

Это была чистая правда. Только сейчас она осознала, что не сомкнула глаз за последние тридцать шесть часов.

Мать присела рядом с ней на софу.

– Понимаю твое волнение: ведь ты так любишь Саймона.

Дафна с удивлением взглянула на нее.

– Это очень заметно со стороны, – ласково проговорила виконтесса и погладила дочь по руке. – Он хороший человек. Ты сделала правильный выбор, милая.

Дафна улыбнулась и подумала, что поступила правильно, заставив его жениться. А еще она готова на все, чтобы никто из них не пожалел о случившемся.