Герцог и я

Он мысленно произнес это слово и усмехнулся. Надежно умереть? Разве не все равно где? Тем более что ему не придется, если даже кто-то узнает, отвечать за свое участие в объявленной вне закона дуэли. И вообще такая кончина не делает большой чести: она не только незаконна, но и безвкусна, – однако другого пути нет. Он нанес оскорбление и словом, и действием женщине своего круга и должен ответить за это.

Саймон снова усмехнулся: за то, что поцеловал ее. Не смог сдержаться, хоть и понимал, чем все это может закончиться.

Приближаясь к назначенному месту, он уже издали заметил, как туда подъехали и начали спешиваться Энтони и Бенедикт. Их густые волосы развевались от утреннего ветерка, лица были мрачными.

Остановив коня недалеко от них, он спрыгнул на землю.

– А где же секундант? – спросил Бенедикт.

Саймон махнул рукой:

– Не стал никого утруждать.

– Дуэль невозможна без секундантов с обеих сторон! – воскликнул Бенедикт.

Саймон пожал плечами:

– Не вижу необходимости. Вы привезли пистолеты?

Энтони, смотревший куда-то в сторону, повернулся, подошел к нему и произнес:

– Я не хочу всего этого.

– У тебя нет выбора, – ответил Саймон.

– Ты можешь жениться на Дафне. Вероятно, ты не испытываешь к ней любви, но, я знаю, она тебе нравится. Почему же ты отказываешься сделать ей предложение?

Саймон ответил не сразу. В какой-то момент ему захотелось рассказать им то, о чем он никогда никому не говорил. Открыть им причины, по которым не считал возможным связывать себя и другого человека на всю оставшуюся жизнь. Но они скорее всего не поймут его, поскольку выросли в большой дружной семье, привыкли жить ее интересами. Они не оставались сиротами при живом отце, им не говорили, что они – позор для всего их рода и их дети наверняка будут жалкими заиками и дебилами… И это вместо того чтобы нанять ему врачей, учителей… Деньги у отца были, но он не желал – не позволяли гордыня и спесь, – чтобы в обществе стало известно о недостатках его сына. Да и какой недостаток? Это недуг, который можно и нужно лечить. Если бы не добрая миссис Хопкинс, Саймон никогда не справился бы с этим. Но вместе они победили болезнь. А потом он, несчастный брошенный мальчишка, нашел в себе силы на свой страх и риск отправиться в школу, наврать там с три короба, чтобы его приняли, и уж тогда отец изволил прислать плату за его обучение…

Воспоминания молниеносно пронеслись в голове Саймона, и он осознал, что не хочет делиться всем этим с братьями Бриджертон. Им никогда не понять его ненависти к отцу, желания отомстить ему – хотя бы тем, что не будет продолжен род Гастингсов; не понять страха перед семейной жизнью… опасений, что его дети могут родиться неполноценными…

Внезапно ему захотелось бросить в лицо этим благополучным, обласканным отцом и матерью братьям что-нибудь грубое, чтобы они прониклись злобой и презрением к нему, и тогда они скорее покончат с этим делом. Но грубость так или иначе задела бы их сестру, и потому он сдержался.

Посмотрев в лицо Энтони Бриджертону, который был его другом еще со школьных времен, Саймон произнес:

– Дело не в Дафне. Твоя сестра лучшая женщина из всех, кого я когда-либо знал.

С этими словами он нагнулся к открытому ящику с пистолетами, лежавшему на земле возле ног Бенедикта, выбрал один из них и зашагал к северной стороне лужайки.

– Стойте! Подождите!

Герцог повернулся на крик и остолбенел.

Дафна скакала через лужайку, низко пригнувшись в седле, и на какой-то момент Саймон забыл о своем возмущении этим вмешательством в их мужские дела. Он залюбовался статной фигурой всадницы, ее изящной посадкой в седле.

Однако к тому времени, когда она остановилась перед ним, бросила поводья и соскочила на землю, он с негодованием воскликнул:

– Какого черта вы здесь делаете?

– Спасаю вас! – гневно ответила она.

– Дафна, вы дурочка. Не понимаете, как опасно пускать такую лошадь в галоп. Кроме того, еще немного – и вы могли бы попасть под пулю.

– Глупости! – возразила она. – Вы еще не дошли до своего места.

Она содрогнулась при последних словах, подумав, что это место может стать последним в его жизни.

Не вполне отвечая за свои действия, он схватил ее за плечи и встряхнул.

– А скакать сюда из центра Лондона в полутьме? Страшно представить, что могло случиться с вами!

– Со мной был Колин, – сказала она.

– Колин?.. А вот и он! Что за ребячество? Я готов отхлестать его розгами!

– Вы собираетесь сделать это до или после того, как Энтони пошлет вам в сердце пулю? – с горечью проговорила она.

– Бриджертон! – крикнул Саймон, и три кудлатых головы одновременно повернулись к нему. – Ты глупец!

– К кому из нас троих ты обратился? – уточнил Энтони, и в его тоне прозвучали прежние добродушно-иронические интонации. – Надеюсь, к Колину?

– Ну а к кому же еще!

– Вы считаете, что было бы лучше, если бы я остался с ней дома? – закричал в ответ младший брат.

– Да! – эхом отозвались Бриджертоны.

– Саймон! – в отчаянии окликнула его Дафна, потому что он уже повернулся и продолжил путь на другой край лужайки. – Вернитесь ко мне!

Он остановился и, обратившись к Бенедикту, произнес: