Где-то у Проциона

– Камов сейчас развернет «Ореол», – пояснил Семенов, – и включит двигатель на разгон. Если мы попадем в факел выхлопа – от нас мало что останется. Поэтому нужно уйти в сторону…

– А-а…

Саитгиреев опрокинул посадочный блок «набок», и на какое-то время «Ореол» исчез из поля зрения. Затем снова появился, но уже заметно уменьшившийся. Как раз до величины той самой елочной игрушки – маленькой и несерьезной. Прикинув на глаз угловые размеры, Вадим решил, что Тимур отлетел где-то на полкилометра. В принципе, достаточно безопасная дистанция. «Ореол» между тем изящно провернулся в пространстве, словно подвешенный на невидимой нити. Маневр выглядел несложным. И только Вадим, побывавший в рубке, да, пожалуй, Тимур, представляли, чего стоит эта кажущаяся легкость.

– Красиво… – сказала Анжелика.

В раструбе отражателя вспыхнуло вдруг ослепительное сияние. На несколько секунд ничего не было видно вообще, даже несмотря на специальную программу гашения бликов…

– А почему он не двигается? – спросила Анжелика, когда видимость восстановилась.

– Ну, не сразу же… – проворчал Вадим.

Похоже, Анжелика пропустила мимо ушей все, что им говорили во время подготовки. Что было несколько странно, учитывая ее неблондинистую внешность. Впрочем, врачу не обязательно было это знать: у нее своих забот хватало. С другой стороны, Юля наверняка бы не стала задавать таких наивных вопросов: она как-то умудрялась разбираться в тех вещах, с которыми сталкивалась…

– Так у него ускорение – всего одна десятая g, – пояснил галантный Генрих. – Пока он скорость наберет – время требуется… Но, вон, смотрите – он уже стронулся с места!

Вообще-то это было слишком смелое заявление. Смещение на считанные метры и даже на десятки метров можно было определить только по приборам. Но, тем не менее, уже через минуту «Ореол» превратился во что-то вроде маленького прожектора, сияющего во всю мощь «факела». Еще через полминуты – просто в очень яркую звезду. Почти сразу же затерявшуюся среди россыпи других звезд окружающего небосвода.

– Ровной «дорожки», Сергей Александрович! – крикнул Тимур.

– И вам того же! – донесся голос Камова. – И мягкой посадки!

– Спасибо! – отозвался Саитгиреев. И как-то буднично обратился уже ко всем присутствующим: – Ну что, переходим на быстрый темп? Чего без толку время терять?

– Правильно! – поддержал пилота Кремер. – Вперед – на Марс! Давай, машинист, потихонечку – трогай!

4

Тимур «тронул».

Дальние звезды остались на месте: расстояние было невелико по космическим меркам. Но Марс принялся расти прямо на глазах. Сначала он превратился из звезды первой величины в просто гигантскую. Затем в крошечный красный серпик. Затем в полноразмерный диск, контрастно подсвеченный с одного бока солнцем. И продолжал все увеличиваться, заполняя собой постепенно переднюю часть экрана…

– Послушайте, – негромко спросила Анжелика у Вадима с Генрихом. – А где же каналы?

– Их в двадцатом веке закопали, – ответил Лунин, прежде чем успел схватить себя за язык. Портить отношения с куратором не следовало, но он просто не смог удержаться. – В связи с пересыханием воды на Марсе…

Выручил Вадима Семенов.

– Точно! – подхватил он. – Только не в связи с пересыханием, а для маскировки! После того как в девятнадцатом веке у марсиан не получилось Землю завоевать, они перепугались, что в ответ чего-нибудь прилетит, и срыли все каналы нафиг – чтобы земляне думали, что марсианская цивилизация им померещилась…

– Завоевать Землю? – удивилась Анжелика.

– Ну, у них были такие гигантские шагающие боевые роботы на трех ногах… Вооруженные лазерами… Неужели вы не слышали?

– Вы надо мной смеетесь… – сказала Анжелика.

Генрих принялся пересказывать ей вкратце «Войну миров». И заодно объяснять всю подноготную появления и исчезновения марсианских каналов. Начиная от Скиапарелли, их открывшего в 1877 году, и заканчивая полетом «Маринера-4» в 1965, поставившем в этом затянувшемся недоразумении точку… Правда, как выяснилось, не окончательную. В 1976 орбитальный блок станции «Викинг» явил миру «марсианского сфинкса», чем вызвал к жизни новый виток «ксенологической лихорадки», больше похожий уже на истерику, если не на шизофрению: надо было отличаться весьма конкретным складом психики, чтобы второй раз подряд наступить на те же самые грабли. Но энтузиасты Великой Марсианской Цивилизации оказались именно таковы. Двадцать лет с упорством, достойным лучшего применения, они занимались толкованием игры теней на некачественном снимке, высасыванием из пальца все новых и новых подробностей, возвели методом компьютерной реконструкции на равнине Сидонии гигантский некрополь, какой не стала бы сооружать в здравом уме ни одна цивилизация… И все эти немалые труды кончились просто до неприличия тихим пшиком, когда в 1998 году «Mars Global Surveyor» сфотографировал, наконец, пресловутого «Сфинкса» с нормальным разрешением…

– Удивительно… – заключила Анжелика, выслушав эту краткую лекцию.