Где-то у Проциона

Лунин невольно вспомнил анекдот про то, что женщины бывают прелесть какие глупенькие и ужас какие дуры. Честно сказать, в данном случае он затруднился бы поставить диагноз. Свое дело «испанская красавица», без сомнения, знала. Иначе бы им просто не занималась… Так что здесь, возможно, имел место третий вариант: ужас какая глупенькая. Или четвертый: прелесть какая дура. Смотря с какой стороны посмотреть… Впрочем, Вадиму неоднократно встречались женщины с высшим образованием, способные удивленно спросить что-нибудь вроде: «А Гавайи – это что?» Или: «Аляска – это где?» И поделать тут, видимо, было ничего невозможно…

Красный диск планеты между тем занял уже всю переднюю полусферу. Превратившись в колоссальный полукруглый горб с неясными пятнами рельефа. И Анжелика тут же подтвердила сложившееся у Вадима о ней мнение, заметив:

– Но мы ведь куда-то мимо летим!

Отказать в наблюдательности ей было нельзя…

– Разумеется, мимо! – тут же подал голос Семенов, назначивший себя в гиды. – Мы же иначе разобьемся…

– А как тогда?..

– Нам же нужно затормозить сперва – прежде чем садиться на планету! – пояснил Генрих. – Для этого мы используем атмосферу Марса. Как первые орбитальные спутники. Ты же слышала, наверное, что они совершали торможение в атмосфере?

– Да, – Анжелика кивнула. Но как-то уж очень решительно. Вполне возможно, что она и в самом деле что-то слышала. Когда-то.

– Вот и мы точно так же: войдем в атмосферу и будем лететь в ней, пока не затормозимся до безопасной скорости…

– Но почему мы в сторону сворачиваем?

– Так толщина атмосферы Марса чуть больше сотни километров! А нам для торможения нужно несколько тысяч! Вот мы и зайдем на Марс сбоку – параллельно его поверхности – и так и полетим. А вертикально мы просто расшиблись бы в лепешку!..

– А мы не промахнемся?

Семенов взвалил на себя ту еще работенку. Объяснить примерно на уровне – без преувеличения – дошкольника весьма сложную схему посадки с аэродинамическим торможением на планету со слабой атмосферой на скорости, в четыре раза превышающей местную вторую космическую… Да еще с задачей припланетиться не абы где, а в конкретном районе, с отклонением по меридиану не более нескольких километров!

5

Все должно было происходить не совсем так, как рассказывал Генрих.

Например, из курса подготовки Вадим запомнил, что даже полет прямо на планету, которым Семенов пугал Анжелику, вполне возможен для НЕПИЛОТИРУЕМОГО аппарата – каковым они сейчас и являлись. По причине разреженности марсианского воздуха вертикальный вход в атмосферу не давал перегрузки больше 50 g. Правда, у поверхности все равно пришлось бы воспользоваться парашютом или двигателем мягкой посадки: спускаемый аппарат просто не успевал погасить всю скорость на коротком участке – тут Генрих не соврал. Но сесть можно было. Проблема состояла в другом. Примарсианиться нужно было на той же долготе, что и у Сфинкса – где лежал «Пегас» – но при этом попасть точнехонько на границу северной полярной шапки! Это требовалось из-за нанозавода, которым, собственно, и являлся весь посадочный модуль: для нормальной работы ему необходима была вода, а где ее можно было гарантированно взять в нужных количествах, если не с ледового щита?

Баллистический спуск тут не подходил. Посадка должна была быть управляемой и с очень высокой степенью точности. В связи с этим еще на Земле выбрали довольно заковыристый вариант, для которого, как подозревал Вадим, и потребовался в качестве пилота Саитгиреев – истребитель, собаку съевший именно на аэродинамических маневрах в околоземном пространстве. Посадочному отсеку была придана форма, в точности соответствующая спускаемым аппаратам кораблей «Союз» – всем известной «фары». Обладая на гиперзвуковых скоростях аэродинамическим качеством, равным 0,3, марсианский блок «Ореола» таким образом мог совершать управляемый спуск с возможностью маневра как вдоль, так и поперек траектории.

Но это было еще не все… Дело осложняли вдвое меньшие, в сравнении с Землей, размеры Марса и в два с половиной раза меньшая сила тяжести. Из соображений энергетической выгоды вход в атмосферу запланирован был на скорости в двадцать километров в секунду при величине второй космической всего в пять. И первой космической – или круговой – каких-то и вовсе жалких трех с половиной. Произвести торможение и точный спуск с ходу в заданную точку при таком раскладе было абсолютно невозможно.

Поэтому посадка должна была выполняться следующим образом.

Выведенный «Ореолом» на нужную траекторию посадочный блок после отделения двигался по инерции, постепенно, по мере приближения к планете, боковыми коррекциями нацеливаясь в край видимого марсианского диска в районе Южного полюса. Выверяя таким образом направление полета с расчетной осью «коридора входа» – так называлась разница между максимальной и минимальной допустимыми высотами входа в атмосферу. Затем блок разворачивался в положение «днищем вверх» под определенным отрицательным углом атаки и в такой «неклассической» позе влетал со всей дури в газовую оболочку Марса.