Где я?

Три дня назад город всколыхнуло известие о появлении некоего посланника, которого молниеносно сопроводили прямиком к епископу. Еще через полчаса мой личный инквизитор и напарник по совместительству сообщил мне пренеприятное известие: Рогон почтит своим присутствием князь Аэларэль, глава эльфийского дома Морохир Л'Муиликор, что в переводе с эльфийского лично для меня означало, что приближаются мои самые большие неприятности.

Вы жили когда-нибудь при полной неопределённости? Можно ходить на работу, целовать любимую, звонить родителям, а вечером ничего не вспомнить. Потому что все это мы делаем по инерции, привычка – великая вещь! Большинство людей, если они не росли с вами, не знают вас как облупленного, даже не поймут, что что-то не так. А все просто: мысленно вас нет среди всех этих людей.

Глухая, тянущая боль засела где-то справа под ребрами и выгрызает вас изнутри. Знающие люди тотчас заметят: вот он не улыбнулся в ответ на старую шутку, а теперь пропустил между ушей сногсшибательную новость. Особенно участливые норовят потрогать лоб: не заболел ли ты, часом, друг? Конечно, заболел, вот только лекарства от этой хвори не помогают – имя болезни «неопределённость».

Вот и я не знал, что ждёт меня спустя эти три дня. Человек-план, сидел в трактире и не знал, что ему делать. Все события, происходившие со мной в мире меча и магии (хотя о магии я до сих пор только слышал), убеждали меня в том, что план – несусветная роскошь. Результат любого моего действия кардинально отличался от запланированного, приводя к неожиданным последствиям.

Невозможность рассчитать свои шаги даже на неделю вперёд выводила меня из себя до такой степени, что к концу второго дня я надоел даже себе самому. Что же говорить про инквизитора? Уже на исходе первого дня он с чувством посоветовал мне как следует напиться.

– Это поможет мне забыть про неприятности? – усомнился я.

– Это заткнет тебя на некоторое время и даст мне сил продержаться ещё пару дней, – в сердцах сказал Оррик. – Или, клянусь, я убью тебя, а потом с облегчением приму любую епитимью, которую на меня наложит епископ.

Его слова заставили меня призадуматься. Все оставшееся время я старался исполнить пожелание епископа и не привлекать к себе внимание. То, что при этом страдал Оррик, я, конечно, в расчёт не брал – может и потерпеть, не сахарный. Но как, простите, прикажете не выделяться из толпы в городе, где всего-то чуть больше полутора сотен домов и один монастырь с ратушей?

– Слушай, – у меня возникла идея, которой я решил поделиться с инквизитором. – А что, если на время пребывания этого проклятого князя просто уйти из города?

Мысль показалась мне не лишённой смысла. Так я убью двух зайцев: не маячу на глазах у его свиты, которая абсолютно точно будет совать свой нос во все щели, и займу свой воспаленный предположениями мозг какой-то иной деятельностью.

– С ума сошёл? – Оррик посмотрел на меня как на настоящего умалишенного. – От кого скрываться вздумал? Город давно перекрыт, все дороги под контролем людей князя. Попытка выйти из него надолго с гарантией означает личную встречу с ушастыми. А даже Крысе найдётся, чему поучиться у этих высокомерных выродков.

Вот это новость! Все дороги под наблюдением. Час от часу не легче.

– И что делать? – обречённо произнес я.

Оррик задумался и минуту ковырял глазами закопченный потолок трактира. Из-за стойки за его рукой с полупустой кружкой внимательно следили голодные глаза смышленого пацана, которого мастер Фрод приставил персонально к нам.

Оррик оказался прав, когда уверенно заявил, что двери трактира распахнутся пред нами с особым гостеприимством. Наш конфликт вылился только в настороженный взгляд, который трактирщик бросал изредка в мою сторону, и особым обслуживанием, которого не удостоился никто в зале.

Смотреть на его ауру оказалось излишне – мастер Фрод нас откровенно боялся и не скрывал своего чувства, особенно стараясь угодить Оррику. На меня падала тень настоящего инквизитора, заставляя трактирщика смотреть в мою сторону с определённой опаской. Впрочем, меня его отношение вполне устраивало.

– А ничего не делать, – выдал наконец Оррик. – Глупостями не занимайся, пиво греется, не хорошо это. А сделать ты все равно ничего не сможешь. Совет и короли сдали этот город с потрохами, выторговав что-то себе взамен. Твои проблемы их не интересуют. Даже если нас всех тут на ремешки пустят, никому до этого дела нет. Ну, может, тогда ещё каких-то уступок попросят, но тебе-то от этого уже не холодно и не горячо.

– Обнадежил, – слегка опешил от его откровенности я.

– А чего скрывать? Нам за это не платят.

– Да-да, эту присказку мне уже приходилось слышать.

Ну, вот опять от меня ничего не зависит. Кто-то где-то решил все за меня, распорядился моей судьбой, не спрашивая владельца. И что значат в таком случае мои планы? Пшик! Мое желание против чьего-то слова.

– Оррик, – я посмотрел в глаза инквизитору, – что тебе известно обо мне? Тебе же не запрещено об этом говорить?

– Не запрещено, – согласился тот. – Но, боюсь, тут я тебя разочарую. Я знаю не так уж много.