Гастарбайтер

За отработанный день Женя получал пятьдесят гривен, но работа была не постоянно и в выходной, он съездил на квартиру где жил, когда-то, забрав свои вещи. Прошла половина августа. Днём стояла тридцатиградусная жара, а ночью температура опускалась настолько, что Женька мёрз под купленным за бутылку водки покрывалом. Пришла тревожная пора и с вечерней зарёй в душу вкрадывалось холодными лапками щемящее предчувствие грядущей осени. Когда тоска, почему-то не объяснимому, но ощущавшемуся так явно, переполняла его, становясь нестерпимой, он доставал толстую тетрадь и писал неуклюжие стихи. Писал о том, что видел: зимою о зиме, летом о лете. Осенью о том, как капли дождя текут по оконным стеклам, словно слёзы по печальному лицу, а весной воспевал пробуждающуюся природу и саму жизнь. Поэтом он не был и стихов своих стеснялся, пряча на дно привезённой спортивной сумки.

Заработанные деньги исчезали слишком быстро, и отложить хоть что-то, не получалось. Оставалась смутная надежда на следующий сезон, но до него ещё нужно было дожить. Однажды после работы, когда Женька помылся и развешивал стираное бельё во дворе, один из луганчан, Паша, спросил его: – Как жизнь?

Ветер не успел разогнать сладковатый дым марихуаны и, взглянув в расширенные зрачки соседа по «базе», как называли работавшие у Беспалого это жильё, он ответил односложно: – Пойдёт.

– Ты где работаешь? – отвязаться от накуренного Пашки оказалось не просто, и Женя ответил неохотно:

– Подсобником на монтаже.

– Давно?

– Две недели.

– Две недели! – ахнул Паша. – И до сих пор подсобником? Я два дня поработал, на третий сам уже окна ставил, – он не хвалился, просто не мог понять как такое возможно.

– А ты где? – уязвлено, спросил Женя.

– Плитку кладу, монтаж – работа для дебилов. Три самореза вверх, три вниз, запенил и пошёл домой. Никакого творчества. И по деньгам копейки, – добавил он, – больше ста гривен не заработаешь.

Паша закрыл глаза, потеряв интерес к разговору. Ощутив себя лишним, Женька ушёл в комнату, думая, что там, откуда он приехал, сто гривен в день хорошие деньги. Но здесь был Киев и, привыкая к высоким заработкам, люди забывали о том, как жили раньше, как забывали они тревожные сны. Лёжа на диване, Женя глядел в телевизор, но думал о другом. После трёх лет отсидки обращаться к Вадиму не хотелось, ведь подельник бросил его, зная, что пройдёт время, Женя выйдет и обязательно придёт. Идти-то ему всё равно больше некуда. А он ещё подумает, брать его или нет.

***

Вечером следующего дня приехал Лысый.

– Лёд тронулся, Киса, – довольно произнёс он. – Завтра в полпятого утра жду Вас на остановке бульвар Давыдова. Знаешь где это?

– Знаю, но как я туда доберусь. А ты на чём поедешь?

– С товарищем, – Лысый на миг задумался. – Хорошо, в четыре жди меня возле дома, мы тебя заберём. Только возьми с собой паспорт и идентификационный код, придётся временно трудоустроиться. Я твоей фамилии не знаю, поэтому среди «чёрных» рейдеров ты стал известен как Женя Донецкий. И наши скромные инициалы стоят первыми в списке на зарплату. Хотел тебя Михельсоном записать. А что? Звучит.

– Спасибо, брат! – поблагодарил Женя. – Слушай, а что, кроме «чёрных» есть ещё какие-то?

– Существуют «чёрная» рейдерская схема – силовой захват – как в нашем случае, и «белая». Когда скупаются акции мелких акционеров и предприятие постепенно переходит под чужой контроль, – просвещал приятель. – Фильм «Красотка» видел?

– В армии раз, по видику.

– Так герой Ричарда Гира был «белым» рейдером.

– Коллега. А куда едем, не в курсе?

– В курсе, – нахмурился Лысый. – Едем туда, где я уже был однажды. Сменку возьми и на голову что-то надень.

– Чтоб потом не узнали?

Товарищ скептически оглядел глубокие залысины на его голове.

– А также для того, что бы Ваши роскошные локоны, Конрад Карлович, не выпали окончательно. Встречать нас будут не хлебом-солью. Слушай сюда!

***

Трёхэтажный выкрашенный в красный цвет особняк в сердце старого города стал камнем преткновения, оказавшись предметом яростной конкурентной борьбы. Дом на Софиевской площади помнил многое. Времена «до исторического материализма», визит императора, убийство Столыпина, последнего гетмана, первого президента и то, как добровольческий отряд шёл под Круты защищать Отечество, фактически уже переставшее существовать. Видел оккупацию Киева, его освобождение и восстановление; рассвет и упадок системы, поднявшейся на залитых кровью штыках и рухнувшей без единого выстрела. В чехарде событий он лишь всё сильнее прижимался к земле, а по ночам, по его пустым коридорам бродили призраки живших здесь раньше людей.

В конце весны Лысому позвонил приятель Саня Лавринович, предложив подработку. Московские бизнесмены, получив определение суда в свою пользу, претендовали на вышеописанное здание. Но у теперешних владельцев не было желания освобождать помещение, стоящее миллионы долларов.