Гаргантюа и Пантагрюэль

— Господин чорт, — прибавил он, обращаясь к брату Жану, — вы теперь поняли, что я отлично знаю свое дело. Пожалуйста, побейте меня еще разок. Я согласен на половинную плату. Это очень дешево, уверяю вас.

Другие ябедники обступили Панурга, Эпидемона и Гимнаста, предлагая свои услуги. И они так назойливо лезли к нам, что мы поспешили на корабль и поскорее отплыли от этого отвратительного острова.

Глава 7. О том, как на море приключилась буря

Пантагрюэль сидел на корабле задумчивый и грустный. Шкипер то и дело поглядывал, как вертится флюгер на корме. Флюгер не предвещал ничего хорошего. Ожидали бури. Шкипер приказал матросам быть наготове. Паруса на мачтах убрали и из всех рей оставили только боковые.

Море внезапно вздулось и заревело, Огромные волны ударяли в корабельные борта. Ураганом налетел норд-вест и пронзительно засвистал в стеньгах. На небе загрохотал гром, сверкнула молния, хлынул дождь. Воздух страшно потемнел, и одни только молнии по временам освещали бушующее море.

Панург сидел на корточках — расстроенный, перепуганный, полумертвый от страха.

— Боже милостивый, — говорил он, — эта волна снесет нас. О друзья мои! дайте мне немножко уксусу. Я от страха весь в поту. Увы, паруса уже оборваны, канаты лопаются, мачты валятся, Увы, увы! Все погибло, ей-богу! Друзья, помогите мне спрятаться за перила! Ребята, ваш фонарь упал. Я слышу, как трещит руль. Он, верно, сломался? Бе-бе, бу-бу-бу! Господин рулевой, взгляните, ради бога, на компас: откуда дует этот проклятый ветер? Честное слово, мне очень страшно. Пришел мой конец. Я захлебываюсь, я умираю. Бу-бу-бу-бу! Добрые люди, я захлебываюсь!

Пока Панург причитал, Пантагрюэль по совету шкипера стал около главной мачты и крепко охватил ее рукой. Брат Жан, Эпидемон, Панократ и другие сняли верхние куртки и бросились помогать матросам. Один только Панург ничего не делал. Скорчившись, он сидел ка палубе и заливался горючими срезами.

— Ей-богу, Панург у нас теленок, — сказал брат Жан. — Панург — плакса, Панург — крикун. Что ты сидишь на корточках, словно глиняный болванчик? Иди скорее нам помогать.

— Бе-бе-бе, — отвечал Панург. — Брат Жан, друг мой, я захлебываюсь, я тону. Увы, увы! Песенка наша спета. Я тону! Ах, голубчик, ах, дяденька, вода уже прошла мне в башмаки. Ох, эта чортова волна… нет, нет, я хотел сказать: эта божья волна — потопит наш корабль. Увы, брат Жан, отец мой, исповедай меня, голубчик. Вот я уже на коленях. Отче наш, иже еси на небесех…

— Иди помогать нам, чортов висельник! — закричал брат Жан. — Придешь ли ты, наконец?

— Не будем чертыхаться сегодня, — плакался Панург, не трогаясь с места, — завтра — сколько угодно, но сегодня не будем. Ай-ай-ай! На нашем корабле началась течь. Бе-бе-бе-бе! Мы идем ко дну. Увы, увы! Я даю обещание пожертвовать в наш монастырь новый колокол, если только благополучно сойду на берег. Друзья мои, дайте мне составить завещание.

^Буря.

— Чтоб тысяча чертей вселились в этого негодяя! — сказал брат Жан. — Время ли думать о завещании, когда надо работать, не покладая рук? Эй, Гимнаст, иди сюда, голубчик! Сюда на корму! Богом клянусь, эта волна нас погубит. Вот уж и фонарь наш потух. Мы идем ко всем чертям.

— Бе-бе-бе, — плакал Панург, — я наглотался морской воды. Бу-бу-бу! Какая она противная. Я тону, я умираю, друзья мои!

— Если ты не перестанешь вопить, негодяй, я сейчас же отправлю тебя к акулам! — сказал брат Жан. — Клянусь богом, отчего бы нам не выбросить его за борт? Эй, рулевой, старайся, дружище! Держись смелей! Вот так молния! Сегодня словно все дьяволы сорвались с цепи.

— Не надо божиться, брат Жан, друг мой, — умолял Панург, — ведь это великий грех. Мы все потонем из-за тебя, греховодник!

— Да он уж совсем завирается, — сказал брат Жан. — Помоги ты нам, скотина ты этакая! Неужто ты не сдвинешься с места? Что ты там-бормочешь сквозь зубы? Богом клянусь, если я останусь жив, то здорово отколочу этого ленивого чорта. Сюда, юнга, голубчик! Держись крепче, пока я не завяжу морского узла. Панократ, братец, вы там ушибетесь. Осторожнее, Эпидемон, ты можешь свалиться в люк. Боже милостивый! Что там случилось? Нос разлетелся вдребезги.

— Бу-бу-бу-бу! — стонал Панург, — я больше не вижу ни земли, ни неба. Осталась одна вода. Ах, если бы мне очутиться опять в Париже, в раскрашенном погребке у пирожника Иннокентия! Или в Севилье, в винограднике аббатства! Лоцман! не можете ли вы выбросить меня на берег? Я отдам вам за это все мои деньги. Дорогие друзья, если мы не можем войти в гавань, давайте станем где-нибудь на рейде. Бросайте все ваши якоря! Друг мой, умоляю вас, бросьте лот. Может быть, здесь неглубоко?

— Берись за руль, — заревел лоцман, — подкрепи галс у фок-мачты! Ложись в дрейф! Румпель долой!

— Неужто до того дошло? — сказал Пантагрюэль. — Господи, спаси нас и помилуй!

— Ложись в дрейф! — кричал лоцман. Теперь только чудо может спасти нас.