Гаргантюа и Пантагрюэль

— В том-то и дело, — сказал Панург. — Еще неизвестно, какая мне достанется жена. Хорошо, если это будет добрая женщина. А если нет? Что я тогда буду делать?

— Об этом деле стоит подумать, — сказал Пантагрюэль.

— А что вы мне посоветуете? — спросил Панург.

— Если вы твердо решили жениться, то отговаривать вас бесполезно, — сказал Пантагрюэль.

— Хорошо, — сказал Панург, — но я не хотел бы жениться без вашего доброго совета.

— Я согласен, — сказал Пантагрюэль, — советую вам жениться.

— Но если вы думаете, что мне лучше не жениться, то я не женюсь, — сказал Панург.

— Ну, так не женитесь. — сказал Пантагрюэль.

— Хорошо, — сказал Панург. — Но неужели вы хотите, чтобы я прожил всю свою жизнь без подруги? Ведь одинокий человек никогда ни бывает так счастлив, лак женатый.

— Ну, так женитесь, ради бога, — отвечал Пантагрюэль.

— А если моя жена окажется дурной женщиной? Ведь тогда я буду самым несчастным человеком на свете! — сказал Панург.

— Ну, значит, не женитесь, — сказал Пантагрюэль.

— А если я выберу себе в жены честную женщину? — спросил Панург.

— Тогда, конечно, женитесь, — сказал Пантагрюэль.

— Но я слышал, — сказал Панург, — что все честные женщины поколачивают своих мужей. Неужели она будет меня бить? Ведь я с ума сойду от злости. Я тогда сам изобью ее, переломаю ей руки и ноги, и такого наделаю, что чертям будем тошно.

— Ну, значит, не женитесь, — сказал Пантагрюэль.

— Хорошо, — сказал Панург, — а если я заболею? Кто тогда будет за мной ухаживать? Нет, без жены мне туго придется. Пропадешь как собака, и никто тебе не поможет.

— Ну, так женитесь, ради бога, — сказал Пантагрюэль.

— Ну, сударь, — сказал Панург, — вас не так-то легко понять. То «женитесь», то «не женитесь».

— Да ведь в ваших вопросах столько «если бы» да «кабы», что я ничего вам толком посоветовать не могу, — сказал Пантагрюэль. — Все зависит от того, какую вы жену себе выберете. Если это будет хорошая женщина — женитесь с богом. Женитьба — дело хорошее.

— Может быть, может быть, — сказал Панург. — Но сейчас, признаться, я даже не слышу, о чем вы говорите. Голодное брюхо — глухо. Ведь через полчаса — обед, и я уже готов кричать от голода. Пойдем обедать, брат Жан! В прежнее время редко кто обедал, кроме монахов да каноников. Да, ведь, им и делать больше нечего: для них каждый день — праздник. Тебе это хорошо известно, брат Жан.

Идем же, друг мой, всеми чертями заклинаю тебя, идем! Мой желудок от голоду лает словно собака. Заткнем ему рот похлебкой, чтобы он успокоился. Ты, я знаю, любишь густой, жирный суп, но я предпочитаю молочную похлебку с добрым кусочком пахаря.

— Ага, я понимаю тебя, — сказал брат Жан. — Вот ты и заговорил по-монастырски. Ведь монахи называют «пахарем» быка, на котором когда-то пахали. Из такого «пахаря» можно сварить славную похлебку на целое аббатство. Надо тебе сказать, что в наших аббатствах мы придерживаемся старинного правила и перед каждой обедней заходим в часовню, то-есть, говоря приросту, на монастырскую кухню. На кухне мы умоляем поваров, чтобы они поскорее разводили огонь под котлом и начинали варить говядину. Ведь хорошо покушать — у монаха главная забота. Монах для того только и живет, чтобы покушать в свое удовольствие. Идем, Панург!

— Ну, теперь я понял тебя, хитрая монастырская шельма! — вскричал Панург. — Идем же на кухню, посмотрим, как дела с обедом. Идем, Карпалим. До свиданья, господа. Идем!

Глава 8. О том, как Панург советовался с панзуской сивиллой

После обеда Пантагрюэль призвал к себе Панурга и сказал ему:

— Я вижу, Панург, что вы все еще сомневаетесь, жениться вам или не жениться. Послушайте, что я для вас придумал. Говорят, что в Панзу, недалеко отсюда, живет старая сивилла,[13] которая предсказывает будущее и дает разные мудрые советы. Возьмите с собой Эпидемона и отправляйтесь к ней. Посмотрим, что она вам посоветует.

На другой день Панург и Эпидемон отправились в путь. Путешествие длилось три дня. На четвертый день им указали дом колдуньи. Колдунья жила на вершине горы, в маленькой закоптелой лачужке. Лачужка была покрыта соломой, а над ней шумел высокий развесистый клен.

^{Панург и Эпндемон у колдуньи.}

Друзья толкнули дверь и вошли в лачужку.

Около очага сидела дряхлая старуха.

— Ба! — воскликнул Эпидемон. — Она — настоящая колдунья, честное слово!

Старуха действительно была похожа на колдунью. Она была плохо одета и истощена от плохого питания. Спина у нее давно сгорбилась; глаза слезились, зубов не было и в помине. Она сидела перед очагом и варила зеленые щи из старой бычьей кости.

— Чорт возьми! — сказал Эпидемон. — Ведь мы не добьемся от нее никакого ответа, потому что мы забыли самое главное.

— Я позаботился об этом, — сказал Панург, — в моей охотничьей сумке кое-что припасено.

С этими словами Панург низко поклонился старухе и подал ей шесть копченых языков, большой горшок с кашей, бутылку вина и кошелек с новенькими золотыми.

Затем он рассказал ей о своем деле и вежливо попросил посоветовать, стоит ему жениться или нет.