Гарде и шах

— Я… когда-то дал клятву, — негромко молвил он, наконец, — Поклялся самому себе, что моя ненависть не утихнет, пока последний из проклятого рода не упокоится в земле. Но теперь… — мужчина сжал губы и, покачав головой, слабо усмехнулся, — Теперь я сам не знаю, что делать, Анри. Я не знаю, что будет, не знаю, как вести себя… Я привык ненавидеть их, твоих родных, привык ненавидеть род ла Бошер, как и род Мактиере. Но появился ты — и тебя я не могу ненавидеть! С каждым мигом я привязываюсь к тебе все больше и больше, малыш, но моя ненависть ко взрослым твоим родственникам, увы, не утихает. А Чес мстит за меня, — на губах вораса появилась грустная улыбка, — «Просто» помириться мы, увы, не можем, это не обычная ссора, эта злоба уже застарела и укоренилась в нас. Если бы наши предки не раздували вражду из-за ерунды! Если бы когда-то давно они просто пожали друг другу руки… — он покачал головой, — Но этого не произошло, и благодаря этой вражде я сейчас стою здесь, перед тобой. Знаешь, Анри… — мужчина неожиданно обернулся, взглядывая на мальчика очень серьезно, — Никогда не начинай ненавидеть кого бы то ни было. Как бы сильно не обидел тебя человек, что бы он ни сделал или сказал — найди в себе силы простить! Ненависть губит души и сердца, а я бы не хотел, чтобы свою чистую и светлую натуру ты загубил так же, как я.

Анри, внимательно выслушавший своего взрослого и, безусловно, более мудрого друга, подтянул колено к груди, обнимая его и недоверчиво покачал головой.

— Но разве ты загубил? Мне кажется, ты довольно светлый, Ан, — у тебя даже волосы белые! Да и сам ты бледный…

Анхель, ощущая, как по губам сама собою расплывается улыбка, но силясь скрыть ее, покачал головой и, вновь присев на кровать рядом со своим маленьким другом, глубоко вздохнул.

— Знаешь, Анри… — вновь начал он, однако, на сей раз продолжил более весело, — У меня за всю мою долгую жизнь как-то никогда не было детей, я даже не общался с ними никогда! В разговоре с тобой есть что-то такое… мне кажется, что я становлюсь лучше, говоря с тобою. Может быть, это как-то скажется в будущем… — он задумчиво куснул себя за губу, — А может быть, в будущем все изменится настолько, что сейчас невозможно даже и предположить. Но сейчас это неважно, — мужчина тряхнул головой и широко улыбнулся, — Сейчас ты волнуешься, и я волнуюсь тоже. Поэтому, полагаю, лучше будет постараться успокоиться и поговорить о чем-нибудь более отвлеченном.

…Роман зашел в гостиную невозможно лохматый, с синяком на правой скуле и длинной ссадиной на левой, со сбитыми костяшками пальцев, в порванной одежде, и абсолютно удовлетворенный, по-видимому, всем и сразу.

— Ну, все, он готов! — виконт воодушевленно бросил на большой стол гостиной собственный, немного зазубренный меч, и упер одну руку в бок, — Если капитан сумел сбить меня с ног — это великий успех! Теперь за него я спокоен — от рыжика он места мокрого не оставит!

— Не смешно, — буркнул сидящий с мрачноватым видом Ричард, — Чарли все еще смертен, а вот про Чеса такого, увы, не скажешь. Так что, насчет мокрого места…

Людовик, заметив несколько обескураженное лицо брата, пренебрежительно махнул рукой.

— Не обращай внимания, дядя сегодня не в духе. Как с утра побеседовали, так он все сидит мрачнее тучи, страдает о чем-то… Я уж думаю, не переметнулся ли он на рыжую сторону, не стал ли сочувствовать песику?

Ричард, подобных заявлений от любимого племянника почему-то не ждавший, приоткрыл рот, силясь подобрать достойные слова для хорошего ответа, однако, не учел того, что второй племянник позволять дяде говорить отнюдь не намерен.

— Но, если он переметнулся, надо, наверное, отдать его на растерзание Чесу? — виконт задумчиво постучал себя по губам указательным пальцем и, пригладив взлохмаченные волосы, элегически вздохнул, — Хотя, конечно, песику придется все долго и нудно разъяснять, а он же глупенький, с первого раза не поймет…

— Да ладно, разве же он откажется от персональной собачки на поводке? — Луи ехидно улыбнулся, устремляя взгляд на совершенно потрясенного претензиями в свой адрес Ричарда, — Что ты об этом думаешь, дядя?

Виктор де Нормонд, сидящий недалеко от старого друга, и по-прежнему чувствующий себя виноватым перед ним, осторожно протянул руку, легко касаясь его плеча.

— Не слушай их, Рене, — мягко вымолвил он, — Эта язвительность в крови у некоторых членов моей семьи, увы, нам придется смириться с этим. Их шутки…

— Я лучше, чем кто бы то ни было знаю об их шутках, Вик, — очень спокойно, очень ровно, но без теплых ноток отозвался оборотень и, глубоко вздохнув, качнул головой, — Я просто не ждал, что они вдруг обратятся против меня. В чем дело, ребята? — он окинул совершенно довольных племянников долгим взглядом, — Вы упражняетесь на мне, чтобы после извести Альберта?

Роман негодующе фыркнул и, всплеснув руками, перевел возмущенный взгляд на брата, безмолвно обмениваясь с ним мыслями. Вероятно, именно по этой причине ответить на слова Ричарда предпочел вместо брата Луи.