Гамзатов против Адалло

«Я уже сообщил тебе о том, что Р. Гамзатов написал поэму, восхваляющую Г Махачева. А на днях, выступая по телевидению, он заливался соловьем и пел красочные дифирамбы уже в адрес главы администрации г. Хасавюрта Умаханова. Поистине, степень нравственного падения нашей «интеллигенции» не знает границ. Вчера в Расуловских героях ходил Махачев, сегодня Умаханов, а завтра настанет черед другого, лишь бы платили. Складывается впечатление, что в республике уже перевелись настоящие мужчины. Раболепие, чинопочитание уже перешагнуло все мыслимые и немыслимые рамки… »

Также советую тебе еще раз читать, а не сжигать, как это было, книгу С. Липкина «Декаду», где документально показаны дела не только лично твои, но и твоего окружения.

Из книги «Диалоги с Адалло»

— Есть ли у тебя любимые стихи или поэмы из написанных тобой?

— Нелюбимых произведений мне ни разу не удалось создать. Они мне не поддаются.

— Замечательно! Есть ли у тебя стихи, за которые тебе по происшествии лет не очень удобно?

В отличие от многих старших и не совсем старших коллег, даже и некоторых младших — испытать такое скверное чувство к счастью, мне было не суждено.

— И это здорово. А приходилось ли тебе писать стихи, посвященные партии, вождям, юбилеям или юбилярам?

— Я родился и рос в семье древнейшего Гидатлинского рода, где поклонялись только Всевышнему, а не всяким земным идолам. Еще с самого раннего детства я воспитан, мягко выражаясь, в духе юмора по отношению к вождям — божествам и всякого рода там юбилярам, посвящать свои творения им с моей стороны было бы сверхлицемерием. Такое я не позволял себе никогда и ни при каких обстоятельствах. Но некоторые моменты здесь подлежат уточнению. Начну с первого из них. Во время учебы в школе наш учитель родного языка и литературы незабвенный Расул Рамазанов однажды предложил нам, ученикам восьмого класса, сочинение на тему весны. На мой вопрос о том, можно ли в стихах, он ответил, что это было бы еще лучше. Через 10-15 минут завершив сочинение, я с позволения учителя покинул класс. И так целых два часа я имел возможность бродить где угодно и как угодно. Словом, свобода на два часа!

Разумеется, ради этой свободы я и в дальнейшем писал школьные сочинения только в стихах. А учитель наш, оказывается, отправлял их в газету «Большевик гор» («Маг1арул большевик») и в научный институт школ, откуда(я пацан) получал лестные отзывы солидных ученых, в частности, Зайнулабида Курбанова и Шихабудина Микаилова. Неожиданностью было для меня и появление первого своего стихотворения в республиканской аварской газете. Содержание этого стихотворения помню — солнце, птицы, цветы. Радуются горы и долины приходу весны. Вот и все. Редактором газеты был милейший человек и крупнейший поэт Заид Гаджиев. То ли им самим или кем— то из литературных работников газеты стихотворение усовершенствовали, добавив к нему две или три строки примерно такого содержания: благодарный за весну народ аплодирует Сталину. Это был то ли 1948, то ли 1949 год. С тех пор прошло почти шестьдесят лет! И совсем недавно прозаик Г. Галбацов и поэт Н. Джаватханов в своем журнале «Сабаб» опубликовали вырванные из того детского стихотворения именно те чужие и еще тогда чуждые для меня строки. Считая, видимо, что археологические раскопки своей литературной экспедиции принесли ценнейшие находки, они с самодовольной ухмылкой обращаются к читателям, мол, полюбуйтесь — вот что писал вчерашний коммунист и сегодняшний антикоммунист Адалло. Резонный аргумент, не так ли?

Второй момент. Еще в 1979 году после одобрения рукописи Московское издательство «Современник» заключило со мной договор об издании моей книги под названием «Алмазное стремя». Издательство взяло на себя обязательство выпустить ее в течение одного года после подписания договора. Но ни в том, ни в следующем году книга не вышла. Только на третий год редактор книги мне объяснил, что цензура не дает добро на ее выпуск, пока автор вместе с переводчиками не исправят кое-какие места. Он добавил, что книга прекрасная и ее надо во чтобы то ни стало спасать. А для этого, оказывается, нужно всего-навсего «присобачить» (так и сказал редактор!) к стихам имя Ленина и, для придания книге национального колорита, имя какого-нибудь местного революционера. Раз цензура вмешалась, подумал я, книга пропала. «Что хотите, то и делайте с книгой», -сказал я редактору и, махнув рукой, в сердцах вышел из его кабинета.

Книга на третий год все же вышла и, благодаря руке редактора, в ней появились Ленин и Дахадаев. Видимо, за идейность, тираж ее увеличили от десяти до двадцати тысяч экземпляров и мне прислали двойной гонорар.