Гамзатов против Адалло

Чтобы описать все происшедшее, потребуется немало бумаги и чернил и времени. Поэтому хочу пропустив это, рассказать лишь о своих «хождениях по мукам» после исключения из института.

Исключение из института меня нисколько не покоробило.

— Что же поделаешь? — сказал я себе. — Поеду в Махачкалу, поступлю на работу и займусь своим творчеством. Истинному поэту не обязательно иметь в кармане диплом. Если есть талант, образование, то зачем он нужен: Вот с такими наивными мыслями я приехал тогда в Махачкалу. На второй же день отправился в Союз писателей. Расул принял меня приветливо. Правда, я удивился его неприхотливости. О том, что случилось в Литинституте, конечно же, он был осведомлен, но делает вид, что глух и нем. Поэтому я решил сам рассказать ему обо всем. Рассказал и о том, что приехал в институт Мустай Карим. Он предложил мне немедленно покинуть Москву (Мустай, наверное, был уверен, что нам дадут срок). И как бы я не отказался он сунул в мой карман две бумажки по 25 рублей (в те годы это были приличные деньги). После моего объяснения, Расул позвал к себе Омаргаджи Шахтаманова, тогдашнего секретаря Союза и велел ему с бутылкой коньяка приходить на пляж, куда мы отправились. Мы сидели там допоздна. В свою очередь Расул поднял даже тост за меня. После выпитого коньяка, мы отправились по домам. «Мне незачем о чем-либо беспокоиться! — подумал я тогда. Буквально через два дня я вновь отправился к Расулу. Так же как и тогда, он принял меня радушно. И каждый раз, когда встречался с ним, я напоминал ему о работе. Так и сяк отнекиваясь, прошло 2 месяца. Вот и, наконец, все разрешилось:

В кармане твоем есть партбилет? — спросил меня вдруг Лусар. (… »Лусар» читай в обратном порядке).

В моем кармане нет партбилета, — ответил я, обострив на нем свой взгляд.

Тогда отправляйся трудиться в морской порт! — сказал он, указав мне пальцем в дверь.

Я пойду туда, куда повелит мне Аллах! — сказал я, ощетинившись, и закрыл за собой дверь.

В то время беспартийному человеку трудно бывало получить приличную работу.

И это, в свою очередь, служил и поводом для отказа. А нужному человеку дверь была открыта. Его принимали без препятствий и потом зачисляли в партийное стадо.

Очень больно все это отозвалось в моем сердце. Я понял, что здесь, в Махачкале, я не получу работу, да и обо мне распространились непристойные сплетни. Поэтому я решил навсегда распрощаться с городом и возвратиться в родное селение. Пусть останется и Москва, где он есть, да и Махачкала тоже. Там, в горах, мой дом, небольшой сад, меня ждут там и другие дела! Неплохо было бы и Аллаха вспоминать! С такими оптимистическими мыслями я приехал в селение.

Но то, что вышло на самом деле тогда там, я хочу пропустить. Об этом и не хочется вспоминать. Но самым горьким и неприятным для моего щепетильного сердца оказалось неприятие родными истинной причины моего возвращения. Рассказанное мною они принимали за ложь, а сплетни обо мне — чистой правдой.

И вот результат… Не попрощавшись ни с кем из родных, я поздно ночью вышел из дому. Пешком и без спутника. В кармане у меня было всего 3 рубля. Тогда машины ходили очень редко. Прошагав по руслу реки от Гидатлинского моста километров 5-6, меня догнала грузовая машина, которая отправлялась прямо в Махачкалу. Мне повезло, она оказалась пустой и я сел прямо в кабину вместе с водителем. На следующий день я цел и невредим приехал в столицу. На этот раз я решил пойти на прием прямо к Первому секретарю обкома КПСС Умаханову. Он сам меня не принял, а направил секретарю обкома по идеологии Шахаббасу Исмаилову. Последний принял сочувственно, велел непременно следовать наказам партии, заняться полезным обществу трудом… «На Чиркее строиться ГЭС, — сказал, в конце своих нотаций. -С лопатой и киркой войди в круг строителей, пиши о героях труда, создавай образы».

Секретарю обкома было известно даже, что я молюсь. Оказалось, на меня писали анонимки вплоть до ЦК, оттуда их отправляли в обком КПСС. Одним словом, Шахаббас Азизович дал мне понять, что я человек не из их круга. «Если хочешь стать нашим, то поведай народу об ударной работе строителей Чиркейской ГЭС! — вот итог той встречи.

В Москву мне дорога заказана, в родное село не возвращусь, да и в Махачкале ничего не светит. Как быть, что мне делать? Надо поступить так, как велел Шахаббас Азизович: следовать наказам партии! О своих намерениях я рассказал своим друзьям.

Таймаз Асланов и даргинец Нариман решились даже сопроводить меня до Чиркея. Переночевав в гостинице, я утром отправился в отдел кадров стройки. Здесь сидел низенького роста толстяк с кучерявой шевелюрой и молодая девица.

— Вы по какому вопросу? — спросил мужчина, даже не подняв голову из-за стола.

— Я приехал работать на строительство ГЭС, — ответил я.

— А кто вы по специальности? — спросил опять начальник отдела кадров.

— Я землекоп, — ответил я нисколько не смутившись.

Затем он потребовал паспорт и трудовую книжку. Так как трудовой книжки у меня не было, я положил перед ним паспорт.