Гамбит. На сером поле

Хейз отчетливо намекал на отца внучки Ронье, и если Ал действительно возьмется за дело серьезно, будет с кем устанавливать родство. Глупо полагать, что раз Хейз затронул эту тему, то мнимого родства не будет. Да и Икара, набитого в армии на плече Кельта, помнили все. Теперь Форестеру было, над чем задуматься. Избавиться от Ашера Младшего и Амелии, как от живых свидетелей, чтобы остаться чистым перед боссом и сохранить жизнь, было самым простым решением, но только не для Дэдди Дона. Убить сестру и сына лучшего друга он бы не смог, как и поручить это кому-то другому. Псам для спасения нужен козел отпущения, которого просто напросто нет. Не скажут же они копам, что Адам Ларссон приходил к ним, прикинувшись Кельтом. Это билет в один конец в соседнюю с Хейзом палату.

– Че те надо, Хейз, – спросил высокий байкер, пока Дон обдумывал его слова, – те, я смотрю, неймется, – мужчина встал перед Доном, положив руки на приклад ствола, заправленного, а ремень драных джинс.

– Мне? – Хейз указал на себя большими пальцами. – Вы не поверите, но мне от вас ничего не нужно, – отрицал он, демонстрируя перепачканные в крови ладони.

За весь их разговор Еж и, правда, не высказал ни одного требования. Не угрожал, не запугивал, а будто чисто по-дружески предупреждал. И все бы поверили, не знай, кто на самом деле перед ними.

– Вы пришли сюда такие все важные, – растягивал он слова. – Мол, мы вас всех перестреляем, – Еж шнырял между Парнемсами и Змеями, обходя всех замершими в ожидании людей. – Это вам теперь плясать под дудку Ала. Того и гляди, кто-нибудь вас прикроет, – Хейз намекал, что должок Ларссона все еще за ним.

– Ты походу не отдупляешь, – высокий байкер решил поставить нахального Ежа, незнавшего ничего из их кухни ни черта, на место. – Мы вас сейчас вас всех перестреляем, и срать мы хотели на мадам, на тебя, – байкер ткнул пальцем в Хейза, – и твоего дружка тоже!

– Начинай прямо сейчас, – воодушевился Хейз, раскрывая куртку и подставляя грудь под пули. – Сколько из вас выйдет отсюда живыми? – наклонившись в сторону и выглядывая из-из туловища смельчака, Еж окинул взглядом Псов.

«Нисколько», – правильный ответ, ибо силы равны. Ни Змеи, ни Псы не выйдут из столкновения без потерь. Возможно, и сам Хейз сляжет на бетонном полу от шальной пули, но в стане Псов родилось сомнение, от которого подыхать в пустую виделось сомнительной альтернативой предстоящему общению с Романо.

– И что вы скажите боссу в оправдание, м? – Хейз намекал, что для потенциально выживших в перестрелке перспективы были немногим лучше.

– Мы не поддержим Ронье, – подытожил Форестер, говоря поверх плеча Хейза с налетом брезгливости, но и вас мы прикрывать не станем, – перевел он глаза, прямо на лицо змееныша.

Дон принял мудрое решение. Мудрее, чем могли бы принять многие, просто спустив курок.

– Только не беги ко мне, когда Ал прижмет тебя к ногтю, Дон, – Хейз и ни пытался скрыть радости в голосе.

Форестер замер в раздумьях над возможными вариантами спасения себя и своих ребят. Верить Хейзу виделось не самым лучшим решением, но рисковать и умирать за «зря» не хотелось никому.

Притаившись за дверью, Атлас сжал ствол, уже приготовившись вступить в перестрелку, и разглядывал Хейза в узкую щель, открывавшую ему обзор. Еж только поклонился никому невидимой, кроме него самого, публике, когда Псы развернулись к двери и вышли на улицу. Финито. Спектакль окончен. Бурные аплодисменты, а он все еще стоит за кулисами.

Блаженно прикрыв глаза и глубоко выдохнув, Атлас насладился тишиной. Из приемника возле кассы опять раздавалось мелодичное пение Синатры с теперь уже рождественской песней о снегопаде и тихом семейном вечере. Наверное, это было бы здорово, иметь рядом с собой семью: любящую жену, ребенка, но что-то ему подсказывало, что он не создан для этого. Приходить домой под вечер с работы, целовать в щеку Жаклин, а утром будить Кэт в школу. Это было бы абсолютно нормально, но Атлас не видел себя в этом. Было время, он, скрепя сердце, пытался, и так себе из него вышел отец, а муж – еще хуже.

Гибель Жаклин в пожаре всего лишь эвтаназия. Грустный финал неудачной шутки. Когда твоя пара носит фамилию Эванс, то смерть для тебя милосердней, чем перспектива остаться рядом с человеком, который просто не может мирно сосуществовать с самим собой, не то, что с кем-либо еще. Атлас понимал это, как никто другой. В некоторых случаях отчетливее, чем Миа и Ашер, вечно крутившие у виска при циничных и на первый взгляд высокомерных высказываниях Атласа. Возможно, многие бы сочли его чересчур прагматичным и расчетливым ублюдком, и, скорее всего, оказались бы правы, если бы не множество примеров, сформировавших четкое статистическое подтверждение его суждению. Родители, старший брат, младшая сестра и он сам. Единичный случай – простая случайность, дважды – статистика, четыре – четко отлаженная система. Каждый из них разрушал свою жизнь и жизнь своих близких, намеренно или нет, но выбирал волчью тропу вместо пологой дороги.