Франкенштейн. Запретные знания эпохи готического романа

В частности, имя Локка связывают с описанием изначального состояния ума как tabula rasa (что в переводе с латыни означает «чистый лист»). Это выражение позаимствовано у Аристотеля, но на самом деле оно встречается не в сочинении Локка, а впервые появляется во французском переводе десятью годами позже. То, что на самом деле сказал Локк, имеет отчетливое сходство с языком, который позднее использует Мэри Шелли для описания раннего сознания монстра:

«Откуда приходят [идеи]? Предположим, что ум есть, так сказать, белая бумага без всяких знаков и идей. Откуда получает он весь материал рассуждения и знания? Из опыта… наши чувства оставляют уму разные, отличные друг от друга восприятия вещей в соответствии с разнообразными путями, которыми эти предметы действуют на них… желтое, белое, горячее, холодное… [это] я и называю ощущением. Во-вторых… рефлексия, размышления о своей собственной деятельности внутри себя».[9]

Сравним это с примером рассказа монстра о первых днях его жизни: «Теперь ощущения мои стали отчетливыми, а ум ежедневно обогащался новыми понятиями. Глаза привыкли к свету и научились правильно воспринимать предметы; я уже отличал насекомых от растений, а скоро и одни растения от других». Он начал с чувств и перешел к рефлексиям (о чем свидетельствует его развивающаяся способность категоризировать ощущения). Таким образом, рассказ Мэри Шелли о когнитивном развитии монстра, очевидно, свидетельствует в пользу эмпирического толкования.

ЕСТЕСТВЕННЫЙ ЯЗЫК

Роман предлагает свой собственный ответ на знаменитый мысленный эксперимент, связанный с эпистемиологическим спором: на каком языке заговорит ребенок, если никогда не будет слышать речи других людей? Согласно легенде, на самом деле было предпринято несколько попыток ответить на этот вопрос. Например, в 1493 году, по словам историка Роберта Линдсея из Питскотти, король Шотландии Яков IV приказал перевезти на необитаемый остров Инчкейт в заливе Ферт-оф-Форт двух младенцев и глухонемую няньку. Линдсей писал: «Поговаривали, что они изъяснялись на хорошем иврите; я лично не знаю, только по рассказам». Хотя, как позднее отметил романист сэр Вальтер Скотт, «вероятнее всего, они мычали, как их немая нянька, или блеяли, как козы или овцы с этого острова». Мэри Шелли, видимо, соглашалась с диагнозом Скотта, поскольку монстр, предоставленный сам себе, может производить только «невнятные и нечленораздельные звуки», которые пугают его до онемения. И лишь только когда он подслушивает человеческую речь, ему удается выучить язык, хотя и с поразительной скоростью.