Four Thousand Weeks: Time Management for Mortals

Однако гораздо меньше, чем все это, ценится то, насколько глубоко заходит отвлекающий фактор и насколько радикально он подрывает наши усилия по проведению ограниченного времени так, как нам хотелось бы. Оправившись от часа, нечаянно потраченного на Facebook, вы могли бы предположить, что ущерб, с точки зрения потерянного времени, ограничивается этим единственным неправильно потраченным часом. Но вы ошибаетесь. Поскольку экономика внимания построена таким образом, что приоритет отдается тому, что наиболее убедительно, а не тому, что наиболее правдиво или полезно, она систематически искажает картину мира, которую мы постоянно держим в голове. Она влияет на наше представление о том, что имеет значение, какие угрозы нам угрожают, насколько коварны наши политические оппоненты, и на тысячи других вещей - и все эти искаженные суждения затем влияют на то, как мы распределяем наше время вне дома. Если, например, социальные сети убеждают вас, что насильственная преступность в вашем городе - гораздо большая проблема, чем есть на самом деле, вы можете начать ходить по улицам с необоснованным страхом, сидеть дома, а не выходить на улицу, избегать общения с незнакомыми людьми и голосовать за демагога, выступающего за жесткую борьбу с преступностью. Если все, что вы видите в Интернете о своих идеологических противниках, - это их самое худшее поведение, вы можете предположить, что даже члены семьи, которые отличаются от вас политически, должны быть такими же, неисправимо плохими, и тогда отношения с ними будет трудно поддерживать. Так что дело не только в том, что наши устройства отвлекают нас от более важных дел. Дело в том, что они меняют наше представление о "важных делах". Говоря словами философа Гарри Франкфурта, они саботируют нашу способность "хотеть то, что мы хотим хотеть".

Моя собственная убогая, но, как я подозреваю, совершенно типичная история Twitter-наркомана может служить примером. Даже на пике своей зависимости (сейчас я нахожусь на излечении) я редко проводил более двух часов в день, приклеившись к экрану. Однако власть Twitter над моим вниманием простиралась гораздо дальше. Еще долго после того, как я закрывал приложение, я пыхтел на беговой дорожке в спортзале или шинковал морковь для ужина, а потом обнаруживал, что мысленно привожу разгромный аргумент против какого-нибудь идиота, обладателя неправильного мнения, с которым я имел несчастье столкнуться в Интернете ранее в тот же день. (Конечно, на самом деле это было не несчастье; алгоритм специально показывал мне эти посты, узнав, что именно может меня взбесить). Или мой новорожденный сын делал что-то восхитительное, и я ловил себя на том, что размышляю, как бы описать это в твите, как будто важен был не сам опыт, а моя (неоплачиваемая!) роль поставщика контента для Twitter. И я прекрасно помню, как, гуляя в одиночестве по продуваемому всеми ветрами шотландскому пляжу, с наступлением сумерек я ощутил один особенно тревожный побочный эффект "убеждающего дизайна", который заключается в дерганности, которую вы начинаете чувствовать, когда деятельность, в которой вы участвуете, не была разработана командой профессиональных психологов, чертовски заинтересованных в том, чтобы ваше внимание никогда не ослабевало. Я люблю ветреные шотландские пляжи в сумерках более страстно, чем все, что я когда-либо встречал в социальных сетях. Но только последние созданы для того, чтобы постоянно подстраиваться под мои интересы и нажимать на мои психологические кнопки, чтобы держать мое внимание в плену. Неудивительно, что остальная реальность иногда кажется неспособной конкурировать.