Форс-мажор – навсегда!

Последней оказалась четвертая, зимняя — декабрь…

Было хуже, чем в трех предыдущих, вместе взятых:

Блокпосты — чаще всего бетонные автобусные остановки, заваленные мешками с песком. «Бизон» нам только снится… (ПБП «Бизон», передвижной бронированный пост на МАЗе — вентиляционные фильтры, отопление, при желании — кондиционер. Пять-шесть бойцов — у Христа за пазухой). Костерок — идеальный ориентир для подстерегающих в ночи. Пили местную чачу, но не согревались, а на время забывали, что замерзли.

Эпизод:

Московский Первомай-93. Кровь. Лязг сражения.

— Ты кто такой?

— А сам ты?

— Я кто такой?

— Да, ты!

Отцы и дети. Древний трудоросс и дюжий полувоенный. Оба не в себе.

— Я ветеран! Вену брал! Берлин! А ты, сопляк, меня… меня, ветерана!

— Вам, пердунам, хорошо! Вену, говоришь?! Вальсы, булочки! Берлин?! Пива от пуза!.. А мы, мы?! Пустыня, саксаул и духи-отморозки!..

И горловой женский крик той, что с полувоенным афганцем:

— Гле-е-еб! Не на-а-адо! Это наши! Наши! Это просто хулиганы!!!

…Токмареву, бывшему при исполнении в столичной каше, стоило трудов и трудов развести невменяемых, по возможности соблюдая принцип «не навреди».

А не будь он при исполнении, сиди они втроем годика через три за одним столом, принял бы «губастого» и поучаствовал в дискуссии: «Берлин, блиннн?! Кандагар, блиннн?! А Бомт-Оьвла не хо-хо?! Вы хоть знали, кто противник! Вам хоть стрелять по нему не запрещалось!»

Во-во!

Худые погодные условия — терпимо. На войне, как на войне.

Худой же мир не всегда лучше доброй ссоры.

Мир после соглашений в Хасав-юрте — хуже. Ибо ты вроде уже не на войне, но как на войне… Чего проще — драться с тем, кто не ударит!

Согласие есть продукт при полном непротивлении сторон, дуся! Генерал Максудов и генерал Пелядь. Рукопожатие на камеру. Ритуальное: мы генералы одной армии, пусть в прошлом! договоримся! договорились!

Российская сторона, сохраняя лицо, за-пре-ти-ла всему личному составу применение оружия с момента заключения договоренности и по момент вывода последнего федерала с территории Нохчимохк. Непротивление злу насилием. (Соблюдение ритуалов — основное отличие цивилизованного человека от дикого животного. Кун-цзы).

Противная (до чего ж противная!) сторона, состроив козью морду, захватывала непротивленцев-омоновцев повзводно, грозя реальными автоматными очередями: «Насрать нам и на Максудова, и на вашего Пелядя! Мы подчиняемся только Аллаху! Аллах акбар! Воистину акбар!» (Чем естественней человек себя ведет, презрев ритуальные ограничения, тем обширней поле… Лао-цзы).

Колонну грузовиков (с беженцами, к слову! не с федералами!), следующую из Грозного через Толстой-Юрт к дагестанской границе, убомбил так и неопознанный МИ-24, «крокодил», экипаж — три человека, остальное — боекомплект. Весь боекомплект — на колонну… сопровождаемую питерским ОМОНом.

Токмарева не задело, но оглушило. Прочухался, как ему показалось, через секунду, ну минуту… Однако много позже. Прочухался он уже в плену. Оказывается, в плену! Босой и без оружия. Да, в плену.

Мокрая яма глубиной в два роста. Небо в крупную арматурную клеточку — солнце всходит и заходит, а в душе погано. Раз в сутки морды в масках-шапочках спускали на веревочке паек — тюря, слаботеплый чай. Ничего не изменилось за полтора века со времен «Кавказского пленника». (Чего ж ты, классик долбаный, на старости лет в непротивленческий маразм впал?! Был ведь воякой не из последних — против той же напасти! Что изменилось?! Ничего…)

Токмарев трезво рассудил: тривиальный аманат. Морды запросят выкуп и долго будут судиться-рядиться с ближайшими родственниками: миллион! нет, десять! двадцать пять!

Опять двадцать пять!.. Нетрезво они, морды, запрашивают. И один миллион, одну десятую миллиона ($! не рублей же!) Наталья вряд ли наскребет, даже если всю сеть «Одессея» сдаст по сходной цене. (Вот ведь… ближе Натальи родственника и не осталось! Вот ведь…) И вряд ли она, учитывая их с Артемом… м-м… сложности, вообще станет жертвовать будущим ради прошлого.

Иллюзии развеялись на третий день (судя по угрюмому солнцу в клеточку — всходит-заходит, всходит-заходит, всходит-заходит, на третий…) В ямку к Токмареву заглянула морда без маски-шапочки. Знакомая!

Мы с вами где-то встречались?

А то!

Къура Даккашев! Вот к кому занесла нелегкая.

И понял Токмарев, что его не выпустят. То есть выкуп, если таковой будет уплОчен, примут. И — не выпустят. (Проговор ихнего впоследствии псевдозаконно избранного Максудова: «Чеченцы могут взять деньги. Но их нельзя купить». Кидала!)

Не выпустят… После августовской «течки» под угрозой токмаревского спецсредства Къура слил всю возможную и невозможную информацию о «шмель»-группе, о гнездовьях снайперов-кузоватиках…

Нынче Даккашеву отмщенье, и он воздаст. И не столько в природной мстительности загвоздка, сколько в желаемом Къурой забвении того, что случилось. Не случилось!