Форс-мажор – навсегда!

Минус четыре и пять — уже попроще. Двое — не пятеро. И опаска у оставшихся на ногах Юнуса и Бехо: урус, оказывается, настоящий спецназ, не чета гражданским строителям, регулярно похищаемым для-ради костоломных забав…

Опаска Юнуса и Бехо — как нельзя кстати. Артем — не кинозвездюк, которому что в лоб, что по лбу, — встанет, тряхнет головой и с удвоенной энергией плющит врага. Нет, он устал, вымотался и еле держался. Еле-еле.

В глазах плыло — расфокусированные силуэты-орангутаны, фаллос минаретика поодаль, тусклое посверкивание пулеметных лент в окружающей толпе.

В ушах — агрессирующий рев «болельщиков» и внутренний свербящий свист контузии.

Во рту — оловянно-деревянно, и дыхалка сдала.

С Юнусом и Бехо Токмарев справился на волевом усилии, избегая каких бы то ни было единоборческих изысков.

(Как говаривал-наставлял колчинский сэмпай Бацалев: ты ему без затей «бац!», и он кувырк!.. Откуда и прозвище у Бацалева — Бац.)

Бац так бац, кувырк так кувырк.

Впрочем, он изначально повел бой по принципу эффективности, неэффектности. Главное — хен-о (чуткость): предвидение действий противника и сознательное применение нужной техники — как одно мгновенное движение, производящее впечатление непроизвольного. Прикидывать по ходу, что за чем следует, выбирать из ранее наработанного — некогда. Хен-о!.. Круговые удары в прыжке, высокие удары прямой ногой, иные чудеса техники — не к месту (липко, скользко, холодно) и не ко времени (за все про все — доли секунды: даже если упадешь по науке, мягко, завершив связку против одного-двух, затопчут остальные).

Что же до экзотики в названиях, то подлинный знаток поймет (для него — не экзотика, но рабочие термины), а дилетант усладит слух (для него — как ранние Битлз: музыка струн, но и музыка слов, хотя слушатель в английском ни бум-бум).

Из пятерых двое, по Токмаревским понятиям, не поднимутся. Алхасту он перебил шейные позвонки. Канташу — в висок. Селим, Бехо, Юнус поднимутся, но не раньше, чем наутро. Корявенькие у тебя, Къура, бойцы, корявенькие. Сила есть, ума… надо бы, надо им маленько ума. Вот и вразумил капитан, сделал все что мог.

Фантазии (типа «сделал дело — гуляй смело!») — наив. Скорее неизбежное «мавр сделал дело? мавр может (должен!) умереть».

Неизбежное, неизбежное!..

Къура Даккашев состроил хорошую мину при плохой игре. Жестом осадил «болельщиков».

Разъяренные абреки рвались решить проблему уруса раз и навсегда. Если у соратников не получилось решить проблему урусу руками-ногами, то автоматной очередью — наверняка.

— Алхаста убил! Канташа убил!

— Слушь, Селим не дышит!

— Совсем?

— Не совсем. Но селезенку порвал! Или печень?

— Ва-алла!.. Къура! Он троих убил, былят!

Къура Даккашев нахски-горлово прикрикнул на ораву. Командир он или нет?!

Орава было притихла. Надолго ли? Къура, само собой, командир… ну и командуй, командир: фас! Урус троих наших убил, и ты его что, защищаешь?

— Воин, принявший смерть в честном бою, угоден Аллаху! Селим, Канташ, Алхаст — в раю! — перешел он на русский. — А эту с-с-собаку ждет ад. Да?!

— Да-а-а!!! — проревела орава. — А-а-ад!!!

— Кто из вас отправит его туда? — и уточнил, каким способом, описав пальцем круг и ткнув в середину. — Прежним способом. Из автомата и дурак сможет, но ты поди справься с урусом руками-ногами! — Нурид? Мовсар? Шамса?

Легко сказать: поди справься! А ты поди справься!

Пример Алхаста-Канташа-Селима — другим наука. И относительно уцелевшие Бехо с Юнусом не вдохновляют. Больно, былят! Может, Аллаху и угоден воин, принявший смерть (на совести абреков: соотношение пять к одному — честный бой… уж какая есть, совесть…), но взрослые-рослые предпочли тайм-аут.

Щуплый пацаненок, юноша бледный со взглядом горящим (но в разные стороны — запущенный страбизм, косоглазие, по научному) сунулся, но был остановлен булькающим окриком: без сопливых обойдемся, избиения младенцев не хватало! И так-то предвкушение избиения обернулось неожиданным послевкусием. Чего проще — драться с тем, кто не ударит… Ан вот оно как обернулось…

Бородачи, обозначенные Къурой как Нурид, Мовсар, Шамса, отказаться не отказались (совсем позор!), но не спешили, не спешили, нет. Ме-едленно-ме-едленно расстегивали бронежилеты, до-о-олго-до-о-олго выбирали в массе сподвижника, достойного принять и подержать автомат с прочими бряцающими оружейными причиндалами, пока они с урусом разбираются.

Къура выдержал паузу, абсолютную во всех отношениях, махнул рукой на подчиненных без пренебрежения, но в смысле: дождешься вас! Сбросил бушлат, остался в комбинезоне-камуфляже, не стесняющем движений. Шагнул к Токмареву, принял стойку кокутцу-дачи. Давай, спецназ, давай! Видишь, по-честному — один на один. В равных условиях. Сапоги он, правда, не стянул. А урус босой — ему же, урусу, легче. (Что под ногами не татами, а снежная каша — ай, какие мелочи!) Давай, ну?!