Формула всего

Они вошли в избу. Трое мальцов, остриженных под горшок, устроились на полатях. Услышав незнакомые голоса, они синхронно свесили вниз вихрастые головы.

– Вот, знакомьтесь – банда моя, – с гордостью сказала жена учителя.

– А главарь кто? – подхватил шутку Драго.

– Папка у нас главный разбойник.

– Ты, Настеха, язык не распускай, не распускай, – заворчала сидевшая у окна низенькая безбровая старушонка с похожей на кнопку родинкой возле рта. Это была мать Шерстобитова. К гостям она отнеслась равнодушно, так как плохо себя чувствовала и грела нос куриным яйцом, завернутым в серое полотенце. Единственная внучка застенчиво цеплялась за подол ее сарафана. Девочка была как две капли воды похожа на маму – те же глаза, аккуратные ушки и носик.

Драго снова посмотрел на хозяйку: «Не могла она стольких родить! Слишком свеженько выглядит! Дочка – ее, а мальчишки – Бог знает». Цыган решил, что учитель овдовел и сосватал молодушку.

– Есть не хотите? – спросила хозяйка.

– Спасибо. Мы сытые.

– Да ладно врать-то! Знаю я, какие цыгане с дороги сытые!

– Нам бы Семена Галактионовича…

– Семен Галактионович в Буланиху пошел за получкой.

– А когда он вернется?

– Вот-вот должен быть. Если только попа не встретит.

– А при чем тут поп?

– Увидите, пронеси нас господь.

– Ну так мы его на улице подождем.

– Сначала вы поешьте, а потом ждите где хотите, – сказала хозяйка тоном, означающим, что отказ или спор будет принят ею за обиду.

– Спасибо. Как зовут вас – не знаем.

– Настя она, – ни с того ни с сего вмешалась бабка, опередив сноху.

– Настя? – переспросил Драго. – По-цыгански Настя – это Нюня.

– А по-татарски Наиля! – кареглазая взялась за ухват.

– А ты татарка?

– А ты не видишь?

Драго сверкнул глазами. Цыгану льстило, что красивая белая женщина подает ему на стол пищу и даже легонько заигрывает с ним. Эти витающие в воздухе флюиды не укрылись и от старухи, которая тотчас покосилась на сноху с видом: «Цени доверие да знай меру. Уважай мою мудрость». Наиля ей подмигнула так, чтоб Драго не видел, и бабка, спокойно уткнувшись лицом в платок, оставалась в нем довольно долго, хмыздая носом так, что ей вдобавок ко всему заложило уши.

Драго представился как Алеша. Под этим именем его знали гаже, тогда как подлинное было известно только цыганам.

Оголодавший Какаранджес вскарабкался на самый высокий стул и разве что не стучал по столу деревянной ложкой.

– А тебя как зовут, дружок? – спросила Наиля.

– Какаранджес.

– Ты кто такой?

– Он наш, цыганский, – вмешался Драго. – По-русски – домовой.

– А по-татарски – Йорт Хужалары, – улыбнулась Наиля.

– Дай-ка я на тебя взгляну! – с этими словами бабка встала с места и села за стол рядом с коротышкой. – Вот ты какой. Хорош гусь! Я почти что век прожила, без шестнадцати годов, а первый раз такого богатыря вижу!

Какаранджес, сначала оскорбившийся на «гуся», но почти сразу же вознагражденный «богатырем», не знал, как ему реагировать на старуху, а Драго, услышав про столь преклонный возраст, с изумлением поднял бровь.

– Хорошо держитесь, бабушка, – сказал он не без лести.

В ответ старуха зашлась от кашля, прижимая к груди ссохшийся кулачишко. Потом извинилась:

– Простыла я после бани, дунуло где-то. Третьи сутки из носа бульон течет.

– Дай вам бог здоровья!

– А зачем, милый человек?! – задалась старуха философским вопросом, что было, впрочем, закономерно – не с пустого же места ее сын стал учителем! Она бы и дальше раскрутила какую-нибудь душеспасительную беседу, но сноха помешала.

– Полно, бабушка. Как не стыдно жаловаться! – Наиля достала из печки чугунку с супом. – Подумают, что тебя тут бьют или плохо относятся.

– Меня жизнь бьет. Так старость тюкнула, как не надо бы.

За столом воцарилась неудобная пауза, которую каждый использовал, чтоб подумать о чем-то своем, а Какаранджес с жадностью схватился за суп и обжег язык. На полатях послышались сдавленные смешки.

– А лошадку не держите? – спросил Драго.

– Я за нее, – откликнулась Наиля. – Пашу как лошадь.

– А поешь как птица!

– Почем ты знаешь, как я пою?

– А я тебя насквозь вижу! – Драго обнажил золотые зубы. Наиля шутливо заслонила лицо сковородкой, и лукавая уклончивость сделала ее втройне очаровательной.

– За хорошую песню и душу отдать не жалко! – горячо воскликнул цыган.

– Правильно! – поддержал Какаранджес. – За красивую песню да хорошую лошадь чего не сделаешь!

– Он дело говорит! За хорошую лошадь цыган к ведьме пойдет! Не смейся… Клянусь солнцем на небе! Так оно и есть!

– Расскажи им про Филина! – подсказал коротышка, но Драго отмахнулся:

– Это ерунда.

– Расскажи, пожалуйста, – попросила Наиля. – Мне интересно.

Драго посмотрел на нее с серьезным азартом. Она улыбнулась, но не ему, а его и своим желаньям, которые были вдвойне приятней от того, что могли исполниться лишь в мимолетной безответственной фантазии и нигде больше.