Forever is not enough (СИ)

Белые ветви теперь ползли по скулам, извивались змеями. Они резали беззаботную ранее жизнь Элланы на две части. Теперь уже не смыть, не избавиться от этого клейма. Можно его срезать, но такие раны никогда не затянуться до конца. Шрамы все равно напомнят о том, что было здесь до их появления, чем «украшали» кожу. Эльфийка закрыла ладонью рот, чтобы не кричать. Ее зеленые глаза снова полнились слезами, они походили на мутные болотца, заплывшие не то туманом, не то дымом от тысячи костров.

На дрожащих ногах она шла вперед. Шла, пока наконец не обнаружила дверь, за которую никогда раньше не проникала. Отметины горели на ее лице, боль подогревала жалость к себе, страх перед будущим. Руки не чувствовали ничего, все тело словно онемело, заснуло, пока разум продолжал пребывать в реальности. Эллана дошла только до верхней ступеньки одного из пролетов, плюхнулась на нее без сил. Яркий лунный свет ровным квадратиком расположился на холодном полу перед ней, в эту часть пространства и попадала девушка, утомленная пережитым.

Валласлин словно лишил ее надежды, лишил любого желания, смысла продолжать идти вперед. Гадкие мысли теперь нападали на ее сознание. «Они будут смеяться над тобой, когда вернешься, будут презирать тебя за то, что позволила нанести себе эту поганую метку, не предпочла рабству гордую смерть свободного от гнета существа».

Эллана вдруг представила смеющихся над ней соплеменников. Они показывали на бывшую охотницу пальцами, гоготали, держась за животы, утирая глаза от проступивших слез. И ярче всех был образ матери, смотревшей на нее с укором, но без веселья, царившего сейчас в каждом сердце. «Я же знала, что ты попадешь в беду. В чем же я ошиблась, Эллана, воспитывая тебя? Почему Шартан вырос не таким, как ты, почему с ним нет никаких проблем?»

Всхлипы эльфийки становились все громче. Пыль, на которую та роняла слезы, темнела и прилипала к ступенькам, наливаясь влагой. Девушка закусила губу, услышав, что ее тихий вой, этот стон эхом пролетает по всей лестнице, закрученной кверху. Наверное, именно за ним она и не услышала шума быстрых шагов, не смогла отличить его от шума собственного дыхания.

Хозяин заметил ее, но не произнес ни слова. Эльф только потер взмокшую шею, рассматривая трясущуюся в темноте фигуру. Рабов он держал не много: около двадцати пяти в этом поместье, по десятку в других, которые посещал еще реже. Мужчина сразу понял, кто перед ним. Скудный свет луны не мог осветить ее заплаканного лица, но Фен’Харел все равно узнал свою дикарку.

Он опустился рядом, на холодную, на грязную ступеньку. Меховая накидка закрывала его широкие плечи, штаны цвета копоти туго обтягивали ягодицы и икры. Девушка тут же отвернулась, чуть отставив ноги, чтобы бренная плоть ее не касалась только что прибывшего гостя. Она подумала, что один из рабов решил утешить ее парой подбодряющих фраз, заученных еще в юности.

– Я знаю, что они… Они болят, – сказал маг тихо, заставив девушку повернуться к эльфу лицом. – Но это пройдет через пару дней.

Эллана сложила губы в тонкую ниточку, уставившись на него так, как раньше никогда не смотрела. Глаза-болотца. В них смешано слишком многое, плещется и гнев, и страх, и жгущее плоть отчаяние, что вот-вот обернется демоном и умыкнет несчастную в самую мрачную часть Тени. Эванурис потупил взор, тяжело вздохнув. Эллана почувствовала легкий запах алкоголя…

– Они останутся у меня навсегда, – ответила эльфийка, не добавив положенного вежливого обращения. – Это… Это же не рисунок простыми красками.

Маг кивнул. Он тоже сложил губы, не зная, что на это ответить. Валласлин – не рисунок, здесь спорить нечего. И раб не в силах избавиться от него самостоятельно, проведя рукой по лицу. Варварский обычай предписывал господам наносить на эльфов эти жутковатые метки, но не заставлял их испытывать при этом удовольствие. Фен’Харел ненавидел это занятие, в отличие от многих своих собратьев, что считали подобную процедуру столь же увлекательной и интимной, как дефлорация. Он не первый раз просит Митал разобраться с этой проблемой, нанеся свою метку.

Эльфийка и сама поняла: ее валласлин отличается от других. У всех на щеках было несколько прямых полос, на лбу – подобие раскрытых глаз или сплюснутые овальчики. Ее же «украсили» только пара тонких веточек, аккуратных и прозрачных. У нескольких рабов в доме были похожие рисунки, но Эллана почти ни с кем не общалась, и не расспрашивала о подобном, стараясь не привыкать к лицам и людям.

– Это не конец жизни, – ответил маг, выпрямив спину. – Эти рисунки даже ничего не значат, – говорил эльф, делая долгие паузы.

– Ничего не значат… – повторила Эллана полушепотом.

Ее лицо вдруг украсила улыбка. Нервная и кривая. Девушка поднялась с пола, оглянувшись через плечо. Пылинки, плясавшие в воздухе перед ней, дрогнули, отлетев в сторону. Выдержки ей не хватало. Кулаки сжались, костяшки пальцев побелели от силы. Эльфийка все стояла, смотря на своего господина. Он ждал и волновался, понимая, что сейчас, должно быть, над ним прогремит гром.