Финли Донован избавляется от проблем

Делия сидела на краешке моей кровати, лампа в коридоре освещала ее со спины, так что я хорошо видела силуэт волос ежиком. Она с энтузиазмом пыталась растолкать меня – ее крошечная ладошка давила прямо на мою правую почку так, что мочевой пузырь грозился лопнуть. Зак дышал мне в лицо, обдавая запахом молока, его пухлый пальчик тыкал мне в щеку.

Я спрятала лицо под подушку.

Делия стащила ее с моей головы.

– Мамочка, вставай! Ника говорит, пора ужинать!

– Ужинать? – Я приподнялась на локте. Какой сейчас день? Который час? Последнее, что я помнила, это как я отправила компьютер в спящий режим, закрыла дверь кабинета и, словно зомби, поплелась в спальню.

Зак довольно хихикнул, когда достал обслюнявленной соской до моего уха. Я села, вздрогнув от воспоминаний о языке Харриса; события трех предыдущих дней медленно возвращались ко мне.

– Как долго я спала?

– Целый. День. – Делия так закатила глаза, что я разглядела в темноте белки.

– Знаю. Понимаю. Это кайфово.

Я спустила ноги на пол и потянулась – мышцы на спине и плечах застонали. Я была уверена, что это карма. Боль, что я испытывала, похоронив Харриса Миклера, была прямо пропорциональна моей глупости.

Возможно, Вероника была права насчет погрузчика.

Я включила настольную лампу и поморщилась, когда свет безжалостно высветил мое жизненное пространство. «Похитители» схватили меня за руки и потащили из комнаты. В коридоре пахло жареным чесноком, орегано и томлеными помидорами, и мой желудок заурчал, так что я подхватила Зака и поспешила вниз по лестнице.

Что-то было не так. Или, скорее, все было не так. Устроив Зака на его обеденный стульчик, я окинула взглядом кухню. На чистые участки столешницы, где обычно скапливались груды всякой всячины. На гостиную, по которой явно прошлись пылесосом, и корзины с чистым, сложенным бельем. На открытые тетради, и калькулятор, и книги по бухгалтерскому учету на том месте, где еще вчера лежали стопки писем с требованиями уплатить долги.

Мне показалось, что я тону.

– Где счета? – спросила я Веронику.

– Я разобралась с ними, – ответила она, подавая к столу чесночный хлеб и расставляя миски со спагетти.

– Что значит «разобралась»?

– Я оплатила их.

– Чем?

Поставив тарелку перед Делией, она подняла бровь. Я побежала наверх, в свой кабинет, и открыла ящик письменного стола. Конверта не было.

Я бросилась назад, едва не поскользнувшись на только что отполированном полу у подножия лестницы.

– Где деньги? – зашипела я, бросая тревожные взгляды на детей. Делия поглощала длинную лапшинку. Зак набрал полную горсть макарон с соусом и с визгом бросил их на свой поднос.

Ника села на свободный стул рядом с ними.

– Я открыла ООО на твое имя, затем открыла счет, и с него оплатила твои счета. – Она оторвала приличный кусок чесночного хлеба. – Не за что, – добавила она с полным ртом.

Аппетит пропал, я тяжело опустилась на стул.

– Все счета? – Ника вонзила вилку в спагетти с таким видом, будто ответ был очевиден. – Тебе не кажется, что это может выглядеть немного подозрительно? Что я скажу Стивену, когда он меня спросит, откуда взялись деньги? – Делия, услышав имя отца, подняла глаза от тарелки, и я не стала продолжать.

– Это новый счет. Твоя компания. Его имя не упоминается, – Ника пожала плечами, наливая себе бокал вина. – К тому времени, когда он узнает, что счета оплачены, ты закончишь книгу.

– Какую книгу?

– Над которой ты работаешь по ночам. – Она сделала долгий глоток. – Кстати, она классная.

– Что значит «классная»? Как ты могла узнать, что она классная?

– А кто такой Джулиан Бейкер? – Она вопросительно изогнула бровь.

– Ты что, шарилась в моем компьютере?

– Ты оставила браузер открытым на страничке в его «Инстаграме», – она подмигнула мне из-за бокала. – А он горяч.

– Кто горяч? – спросила Делия.

– Никто.

Я посмотрела на Нику, вытряхнула гору пармезана в свою тарелку и захлопнула банку. В гостиной мерцал телевизор, настроенный на местный новостной канал, звук был выключен. Вероника ела и поглядывала на бегущую строку.

– Он просто друг, – пробормотала я в свою тарелку.

– Немного молод, не так ли? – спросила Ника.

Я покосилась на свою пасту.

– Мне тридцать один. Не то чтобы я стою одной ногой в могиле.

– В последний раз, я видела, ты стояла двумя.

Я пнула ее под столом.

– Что насчет Андрея Боровкова? Что он из себя представляет?

Я перестала жевать. Я ничего не говорила Веронике ни о богатой подруге Патрисии, ни о восьмидесятипятитысячедолларовом векселе, спрятанном в ящике моего стола.

– Откуда ты об этом знаешь?

Ника выронила чесночный хлеб, широко распахнутые глаза прилипли к экрану телевизора за моей спиной. Стул скрипнул, когда она бросилась к кухонному столу за пультом, чтобы включить звук. У меня свело живот, когда я повернулась к экрану и увидела там знакомые лица.