Fidem

– Многие корят святош за чванливость, за жадность, за хитрость, и будут полностью правы, – Шварцрабэ усмехнулся «Судье», точно старому знакомому. Кажется, его совсем не пугала перспектива находиться на вершине крепостной башни рядом со стальным существом, способным превратить его одним неосторожным шагом в липкую слякоть на сером камне. – Но как по мне, они все попросту недалеки. Только подумайте, в своей вере братья-лазариты уродуют собственные тела, сотворенные Господом как величайшее Его творение. Это ли не насмешка над Его трудами? Это ли не оскорбление Его как творца? Издалека Грауштейн кажется крепостью веры, твердыней христианского духа, веками служившей его защите. Но внутри… Иногда я сам себя спрашиваю, а вера ли движет орденом Святого Лазаря и его безумным приором?

Гримберт едва не хмыкнул.

– Сомневаетесь в вере приора Герарда? Захотелось погреть кости на инквизиторском костре?

– Ну, если прежде их не обгложет наш приятель «Керржес»…

Упомянув «Керржеса», Шварцрабэ скривился. Так красноречиво, будто хлебнул прокисшего вина из фляги. Но если он полагал, что одной этой гримасы хватит, чтобы снять с себя подозрения, его ждало неприятное открытие.

– Где вы были, сир Хуго?

– Простите? – Шварцрабэ приподнял бровь, будто в самом деле не понимая. – О чем вы?

– Где вы были? – жестко повторил Гримберт. – Чем занимались на протяжении всего дня?

Шварцрабэ потеребил подбородок тонкими пальцами, будто бы пытаясь припомнить.

– Сперва ковырялся в потрохах «Беспечного Беса», они и в самом деле порядком прохудились в последнее время. Потом направился в рефекторий, опрокинуть пару кружек и сыграть партейку-другую. Чем еще прикажете себя занимать день-деньской? Молиться древней пятке в стеклянном ларце? Она уже успела осточертеть мне больше, чем здешние сухари!

– Ложь, – спокойно возразил Гримберт. – Даже если вы находились внутри «Беса» и занимались ремонтом, вам нипочем не удалось бы обогнать меня на пути к рефекторию. Это значит, вас не было в доспехе. Вы оставили его у ворот в качестве приманки, заставив всех поверить, будто вы внутри, а сами…

Шварцрабэ развел руками. Элегантно, даже немного наигранно, как актер на театральной сцене, выслушав обвинительный монолог.

– А вы не промах, сир Гризео. Не только остроумны, но и умны. Человеку с вашими талантами преступно прятать себя в недрах этой бронированной бочки!

– Где вы были? – отчеканил Гримберт, сделав шаг по направлению к Шварцрабэ.

Несмотря на манеры паяца, тот обладал отменным самообладанием. Не попятился, как это обычно делают люди при виде двадцати тон стали, нависающих над ними. Не издал испуганного возгласа. Даже не изменился в лице, разве что его извечная улыбка как будто потеряла пару тонов в цвете.

– Вы ведь не думаете, что в вашем положении разумно угрожать мне? – осведомился Шварцрабэ. – Смею напомнить, старина, ваши орудия опечатаны и бесполезны. Конечно, вы можете попытаться раздавить меня, но, смею заверить, это не так-то просто, как может показаться. Многие в Баварии именуют меня прытким сукиным сыном и, смею надеяться, не без некоторых оснований.

– Нет нужды, – обронил Гримберт. – Видите этот океан внизу? Тот самый, которым я чьей-то милостью любуюсь уже не первый день. На своем веку он переварил прорву кельтских барж и дредноутов. Думаю, он легко переварит в придачу к ним еще одного лжеца. Берхард, будь добр, сломай этому господину шею и брось его в воду.

Берхард коротко кивнул, выступая вперед. Невысокий, кряжистый, неспешно ступающий, он мог казаться неуклюжим одноруким увальнем и – Гримберт знал это – прилагал немалые силы, чтобы сохранить это впечатление. Мгновение, в которое он переменялся, для многих его противников было последним в жизни. Оказавшись в его хватке, сокрушительной и смертоносной, как лавина из льда и камня, удивления они испытать обычно уже не успевали.

– Будет исполнено, мессир.

Шварцрабэ неуверенно кашлянул, наблюдая за тем, как Берхард приближается к нему. Едва ли он был опытным бойцом, его таланты скорее тяготели к картам и непревзойденному умению навязывать свою дружбу, однако кое-какой наблюдательностью он, кажется, все же был наделен.

– Не глупите, – пробормотал он. – Вы ведь это не серьезно, старина? Если приор Герард узнает, что вы расправились с рыцарем, да еще таким бесчестным образом…

– Приор Герард занят другими заботами. А лазариты, как вы верно заметили, редко забираются на крепостные башни. У них нынче хватает дел внизу.

Шварцрабэ сам угодил в ловушку. Останься он у лестницы, смог бы сохранить путь для ретирады, пусть и не очень почетной. Однако, не удержавшись от соблазна прогуляться вдоль парапета башни, усаженного невысокими зубцами, он обнаружил себя в весьма скверном положении, оказавшись прижатым к самому краю подступающим Берхардом.

– Довольно! – пробормотал он, кривя губы в усмешке. – Будет вам, сир Гризео. Ваше остроумие бесспорно, но в этот раз вы хватили лишку. Отзовите своего душегуба, будьте добры.