Fidem

Гримберту показалось, что он слышит в голосе Шварцрабэ нервозные нотки. Превосходно. Может, сир Черная Ворона и привык строить из себя легкомысленного повесу, однако смерти он боится так, как и положено всякому здравомыслящему человеку. А угроза, медленно наступавшая на него, была чертовски явственна.

– Не забудь, Берхард, сперва ты должен свернуть ему шею. И только потом швырнуть вниз. Братья-монахи истово молятся о спасении наших душ на протяжении многих часов, с нашей стороны будет вопиющей неблагодарностью нарушать их покой криками.

Шварцрабэ коротко выдохнул.

– Черт вас возьми! – бросил он, обращаясь не то к Берхарду, не то к «Серому Судье». – Кончайте это представление, старина! Если бы я замышлял что-то злое, разве я предупредил вас с этим недалеким увальнем Томашем у рефектория? Разве явился бы сюда безоружным, пред ваши глаза?

Этот тип юркий как угорь, подумал Гримберт, но одного ему не занимать. Пользоваться правдой он умеет ничуть не хуже, чем пользоваться ложью, а это опасное сочетание оружия. Знаю по собственному опыту.

– Берхард, стоп, – приказал он. – Немного повременим с купанием сира Шварцрабэ. Но если он хотя бы раз не ответит на мой вопрос или ответит недостаточно искренне…

Берхард кивнул, остановившись в двух шагах от Шварцрабэ.

– Будет исполнено, мессир.

Злопамятный, безжалостный, не упускающий ни одной возможности уязвить своего хозяина и знающий великое множество его болевых точек, он умел играть роль исполнительного слуги, когда того требовали обстоятельства. И заслужил уважительно-опасливый взгляд Шварцрабэ.

Тот потер шею, так, будто она уже побывала в клешнях Берхарда.

– Где вы нашли этого типа, которого кличете оруженосцем? – проворчал он. – Настоящий душегуб с большой дороги. Небось и кистенем ему работать приходилось, а? У меня-то глаз наметанный, я таких насквозь вижу…

– Чем вы занимались в Грауштейне, сир Хуго?

Шварцрабэ усмехнулся вполне непринужденным образом. Убедившись, что Берхард не делает попытки подойти к нему, он быстро восстановил самообладание, пусть и не в привычном объеме.

– Да тем же, что и вы, старина. Шпионил. Только в отличие от вас у меня хватило ума заниматься этим неблагородным древним ремеслом выбравшись из доспеха, а не топоча на весь Грауштейн ножищами! Может, потому и плоды у меня вышли слаще.

* * *

Гримберт заставил себя пропустить мимо ушей последнюю часть фразы. Хоть и поставил мысленную отметку.

– Лжете, – мгновенно отозвался он. – Вы хотите сказать, что выбрались из доспеха только лишь для того, чтобы что-то разнюхать? Смирившись с риском стать следующей жертвой «Керржеса»?

Шварцрабэ пренебрежительно хмыкнул:

– Про риск можете рассказать Сиру-Вкусные-Пальчики. Который обглодал себя настолько, что трех монахов и двух обсервантов стошнило, когда они вскрывали его бронекапсулу. Говорят, это было похоже на пиршество голодных гиен, вот только учинил его один-единственный человек.

– Вы про сира Андреаса?

– Про кого же еще! Даже будучи запечатанным в свой доспех, точно драгоценное вино в бутыль, он не ушел от своей участи. «Керржес» нашел его и там.

– Он мог заразиться задолго до того, как приказ приора заставил всех рыцарей надеть доспех, – возразил Гримберт. – Мы не знаем, есть ли у этого демона инкубационный период и сколько…

Шварцрабэ нетерпеливо кивнул:

– Не знаем. Как не знаем симптомов или противоядия. Для нас обоих, старина, будет проще, если мы признаем, что единственное, что мы знаем о «Керржесе» наверняка – мы ровным счетом ничего о нем не знаем. А вот личность его хозяина, или, если угодно, распорядителя, как будто бы приобрела какие-то очертания.

– Кто? – резко спросил Гримберт. – Кто он?

Шварцрабэ вздохнул:

– Не один из нас. Не из раубриттеров. Да, вы правильно догадались, я шпионил не за приорскими служками, а за своими собратьями. Прекратите, старина, я ощущаю ваш укоризненный взгляд даже сквозь три дюйма закаленной брони!.. Вы же знаете, я имею некоторую слабость к картам, а самое скверное в картах – сделать ставку, не зная, какие карты спрятаны в рукавах у соседей. Так что я немного прояснил обстановку, только и всего.

– Вы следили… и за мной тоже. Потому не показывались на глаза все эти дни.

– За вами – в первую очередь, – Шварцрабэ ухмыльнулся, уловив замешательство собеседника, не скрытое гулом помех. – Посудите сами, как я мог подумать иначе? Вы – единственный человек в Грауштейне, скрывающий лицо и титул. Прибыли как простой паломник, а между тем ваши манеры на голову превосходят манеры всех тех, кто называет себя раубриттером. Да и ум, дорогой мой сир Гризео, ум не спрячешь за броней! Так что да, я прочил вас в главные подозреваемые.

Гримберт обмер внутри доспеха. Ему показалось, что его ссохшееся тело съежилось еще больше, превратившись в крошечный кусок некрозной ткани размерами не больше проклятой пятки святого Лазаря. А может, стало еще меньше…

– И если бы нашли мое поведение подозрительным…