Fidem

Если дойдет до боя, лучше бить по ногам, решил Гримберт. Концентрированный огонь обоих орудий, если повезет, может повредить его ходовую. Особенно если рубить короткими очередями по коленным суставам с той стороны, где они меньше прикрыты бронещитками. Тогда… Тогда у меня будет шанс. Не одолеть «Варахиила», а, по крайней мере, превратить бой в нечто большее, чем обычное избиение.

– В чем пытаюсь найти себя я? – Гримберт заставил себя усмехнуться. – В бессмысленных надеждах и душевных терзаниях, наверно. У меня нет достойного занятия, к которому я мог бы себя применить, зато обнаружилось чертовски много свободного времени.

– Кажется, эта ночь прошла спокойно?

– Хвала Господу! – Гримберт подумал, до чего забавно выглядела бы попытка «Серого Судьи» перекреститься. – Кажется, да. По крайней мере, эфир молчит, и я как будто не слышал звуков тревоги.

– Значит, «Керржес» не нашел себе новой жертвы?

– Похоже, что нет. Сегодня он остался голодным. Но я бы не советовал вам использовать это топливо для того, чтобы разжечь костер надежды. Ему потребуется более калорийное горючее.

– Хотите сказать…

– Мы не знаем, как управляется «Керржес» и по какому принципу выбирает свои жертвы. Ушел он или только затаился, подстерегая очередного несчастного. Если бы мы знали механизм передачи, то уже не были бы столь беззащитны перед ним.

Башня «Варахиила» дернулась. Едва заметно глазу. Просто неравномерная работа поворотных механизмов, мелкий механический сбой. Или аналог нервного тика, овладевший его хозяином?

– Мы так и не знаем ничего о его второй жертве?

– Не знаем, – подтвердил Гримберт. – Приор Герард не счел нужным делать сообщений на этот счет. Видимо, он из тех хозяев, которые считают, что гостей позволительно держать в неведении. Для их же блага, разумеется.

Он произнес это ровным тоном, несмотря на то что если бы самый дотошный провизор взвесил и измерил эти слова на самых точных аптекарских весах, то обнаружил бы в них в лучшем случае лишь половину правды.

Приор Герард не делал никаких заявлений, это верно. Радиостанция Грауштейна, в лучшие времена вещавшая на многих частотах, оставалась нема, не спеша обнадежить своих новых прихожан и гостей. Но радиостанция Грауштейна, по счастью, не была единственным источником информации, из которого можно было черпать новости. Были и другие.

И самым надежным из них по праву можно было считать Берхарда.

Бывший барон Кеплер был обладателем многих талантов, за некоторые из которых Святой престол обещал всевозможные кары, но его талант лазутчика, кажется, перевешивал все прочие. Этот человек, едва лишь погрузившись в водоворот Грауштейна, так быстро сделался его частью, словно никогда и не существовал отдельно от него. Благодаря своему увечью он легко смешался с толпами страждущих калек, ожидающих исцеления от чудесной пятки, при этом сумев завязать в самом скором времени множество знакомств среди монастырских обсервантов.

Берхард не был вхож во внутренние покои Грауштейна, не имел доступа к терминалам связи или библиотеке, но и без того умудрился в считаные часы добыть немало полезной информации, которую Гримберту оставалось лишь просеять и обработать.

Человека, удостоившегося чести вторым по счету быть сожранным «Керржесом», звали Клаус. Он не относился к обитателям Грауштейна, но, как и многие братья-лазариты, прибыл в монастырь, узнав о чуде, за несколько дней до Гримберта. Упорный в своей вере, как и подобает христианскому рыцарю, сир Клаус не сразу отправился к пятке святого Лазаря, а лишь по прошествии нескольких дней, очищая душу постом и исповедями.

Были, впрочем, и другие источники информации, которые Гримберт тоже не обошел своим вниманием. Они утверждали, что в Грауштейн сира Клауса паром переправил на телеге – тот был не в состоянии забраться в свой доспех, а если бы и взобрался, наверняка вывалился бы с грузовой палубы в воды Сарматского океана. Он не был ни пьяницей, как сперва было заподозрил Гримберт, ни любителем наркотических зелий, просто был чрезмерно изможден возрастом и болезнями. Одержимый «пламенем святого Антония», которое обыкновенно попадает в организм через зараженную спорыньей муку, сир Клаус находился в столь слабом состоянии, что лишь по истечении нескольких дней смог подключиться к доспеху, чтобы принять участие в проповеди приора Герарда.

На следующий же день ему стало лучше – сознание очистилось, судороги прекратились, и окружающие братья-лазариты сочли это несомненным влиянием чудодейственной пятки. К вечеру у него начались головные боли, но не очень сильные, от которых он спасался вдыханием уксуса и беспрестанными молитвами, а под утро…