Фиалка Пратера

Я рассчитывал, что за время поездки в такси он остынет. Увы, стоило нам войти в студию, как он обратился к Дороти:

– Позвоните мистеру Четсворту и скажите, что я требую немедленной встречи.

Дороти позвонила наверх, и ей ответили, что Четсворт еще не вернулся с обеда. Бергманн, услышав это, угрожающе запыхтел.

Пришел Элиот.

– Все готово к репетиции сцены в ресторане, сэр.

Бергманн зло посмотрел на него.

– Сегодня съемок не будет.

– Не будет? – глупо повторил Элиот.

– Вы меня слышали.

– Но, мистер Бергманн, мы и так выбились из графика, и…

– Сегодня съемок не будет! – заорал на него Бергманн. – Вам понятно?

Элиот съежился.

– В котором часу собираемся завтра? – наконец решился спросить он.

– Не знаю и знать не желаю!

Я взглядом дал Элиоту понять, чтобы нас оставили, и он со вздохом удалился.

– Позвоните Четсворту еще раз, – приказал Бергманн.

Четсворта так и не было. Спустя полчаса он, правда, объявился, но сразу же устроил совещание и даже спустя час не освободился.

– Ладно, – сказал Бергманн. – Мы тоже сыграем в крысы-мышки. Едем домой. Я сюда не вернусь. Пусть Четсворт сам приезжает ко мне, а я буду слишком занят. Так ему и передайте.

Он яростно втиснулся в пальто, и тут зазвонил телефон.

– Мистер Четсворт примет вас, – сообщила Дороти.

Я облегченно ахнул, а Бергманн разочарованно нахмурился.

– Идем, – сказал он мне.

В приемной, как назло, нас задержали. За время ожидания гнев Бергманна вновь достиг точки кипения. Бергманн принялся что-то бормотать, а когда прошло пять минут, сказал:

– Хватит с меня этого фарса. Идем. Уходим.

– А может… – в отчаянии обратился я к барышне за столом, – может, скажете, что это срочно?

– Мистер Четсворт ясно просил меня, – возмущенно ответила барышня, – не беспокоить его. У него звонок в Париж.

– Довольно! – вскричал Бергманн. – Мы уходим!

– Фридрих! Прошу, еще минуту!

– Вы меня покидаете? Прекрасно! Я ухожу один.

– Ну хорошо, хорошо… – Я неохотно поднялся на ноги.

В этот момент открылась дверь в кабинет, и показался Эшмид.

– Не соизволите ли войти? – пригласил он нас, улыбаясь во весь рот.

Бергманн на него даже не взглянул. Угрожающе хмыкнув и опустив голову, он, точно бык, выходящий на арену, проследовал в кабинет. Четсворт хохотал за столом, держа в руке сигару. Широким жестом он указал нам на стулья.

– Прошу садиться, джентльмены!

Бергманн остался стоять.

– Во-первых, – чуть не кричал он, – я требую, чтобы этот Фуше[47], этот шпион покинул комнату!

Эшмид продолжал улыбаться, хотя и помрачнел. Четсворт смотрел на Бергманна сквозь толстые стекла очков.

– Не глупите, – весело сказал он. – Никто никуда не уйдет. Если вам есть что сказать, так говорите. От Сэнди у меня секретов в этом деле нет.

Бергманн прорычал:

– Так вы его защищаете?

– Конечно, – невозмутимо ответил Четсворт. – Я защищаю всех подчиненных. Пока не уволю их. А я увольняю.

– Меня не уволите! – проорал Бергманн. – Я вам такой радости не доставляю. Сам ухожу!

– Уходите, значит? Ну, у меня режиссеры постоянно уходят. Все, кроме паршивых, как ни жаль.

– Например, мистер Кеннеди?

– Эдди? А, этот с каждого фильма убегает. Он великолепен.

– Вы смеетесь надо мной!

– Простите, старина, вы уморительны сами по себе.

Бергманн был так зол, что не сумел ответить. Он резко развернулся и зашагал к двери. Я же стоял в нерешительности и смотрел на него.

– Послушайте, – произнес Четсворт настолько властным тоном, что Бергманн остановился.

– Не стану я ничего слушать. Оскорблений от вас – точно.

– Никто не собирается вас оскорблять. Присядьте.

Бергманн, к моему удивлению, сел. Четсворт с каждой секундой рос в моих глазах.

– Послушайте… – Конец каждого предложения Четсворт отмечал облаком сигарного дыма. – Вы бросаете работу, разрываете контракт, тут все ясно. Полагаю, вы знаете, на что идете. Это ваше дело и дело юристов. Однако этот проклятый фильм доснять надо…

– Мне неинтересно! – перебил Бергманн. – Картина для меня больше ничего не значит. Это уже дело абстрактной справедливости…

– Кто-то, – невозмутимо продолжал Четсворт, – должен доснять фильм. И я обязан обеспечить…

– Ко мне приставили соглядатаев. У меня за спиной черновики показывают дремучему кретину…

– Давайте начистоту. Сэнди показывал черновики Эдди не официально, он беспокоился о том, куда катится работа. Хотел услышать мнение постороннего. Я об этом ни сном ни духом. Сэнди, строго говоря, нарушил правила на свой страх и риск. Мне следовало отчитать его, но в данных обстоятельствах он просто молодец… Знаю, вам в последнее время нелегко. Знаю, что ваши жена и дочь были в Вене во время того досадного инцидента, и я, черт подери, вам соболезную. Именно поэтому я так долго молчал. Однако я не могу выбрасывать на ветер деньги студии из-за ваших, из-за своих или еще чьих-то личных печалей…

– За тем и пригласили на мое место этого недотепу?

– Я пока еще не думал заменять вас. Не знал, что вы уходите.

– И вот вы поручите работу Кеннеди, который методично, кадр за кадром убьет то, что мы с Ишервудом создавали все эти месяцы с такой любовью…