Февральский дождь

– Папка, это я хорошо зарабатываю. – Женя взяла меня за руку. –  Прости меня. Я стала лучше тебя понимать. Я вообще живу теперь больше головой. Очень хочу развиваться и расти. Только мне часто становится страшно. Мне кажется, что я не успеваю жить. В меня будто встроены часы, и они тикают, тикают.

Женя вгляделась в меня экспертным женским взглядом:

– А ты изменился. Стал спокойным, гладким. Хотелось бы взглянуть, кто на тебя так действует.

Договорились устроить себе легкий стресс. А вдруг моей дочери не понравится моя женщина? А вдруг моей женщине не понравится моя дочь?

Женя приехала в Пущино голодная. Ирина была на работе. Я разогрел борщ в подвернувшейся под руку кастрюльке. Дочь уплетала борщ за об щеки, когда Рэмочка встретил Ирину в прихожей радостным лаем. Женя перестала есть. Я напрягся. От того, как они посмотрят друг на друга, зависели их дальнейшие отношения.

Потом Ирина признается мне, что страшно нервничала. Это она-то, видавшая виды училка. На нервной почве она и устроила мне скандал в первый миг появления в кухне.

– Юра, ты в чем борщ грел? Здравствуй, Женя! В этой кастрюльке? Господи! Женя, как тебе мой борщ? Это ж Рэмкина кастрюля! Я в ней ему кашу варю. Как ты ее вообще нашел? Женя, за твоим отцом нужен глаз да глаз. Это ж надо из всех кастрюль взять именно эту!

Рэмочка зашелся в веселом лае, только непонятно на чьей был стороне.

Женя уже вставила в этот поток свой восторг насчет борща, и когда поток иссяк, заметила с шутливой строгостью:

– Ирина Антоновна, учтите, мама все еще любит кой-кого и ждет.

Ирина ответила, не раздумывая:

– Ну, во-первых, Женечка, мы не можем любить тех, кого однажды разлюбили. А, во-вторых, Женечка, папку твоего я никому в обиду не дам, сама обижать буду.

Ирина повела дочь в лоджию, где открывалась панорама Приокского заповедника.

– Господи, красотища-то какая! – восхитилась Женя. – А воздух!

Она не могла держать в себе секреты и информацию. Тут же выдала главную новость своей жизни.

– Папка, а ведь мы с Олегом сейчас дома больше не живем, квартиру снимаем.  Страсть как любит руководить не своей жизнью мама.

Следом за Женей появился Стасик. Съев тарелку харчо, он попросил добавки и поинтересовался, нет ли у Ирины одинокой подружки. Ему тоже хочется бывать в маленьком городке, дышать чистым воздухом, отдыхать от Москвы. Съев добавку, отвалился от стола и высказался о харчо более определенно: все-таки Феня готовит это блюдо лучше.

Решили сфотографироваться для альбома. Брат встал рядом, развернул плечи.

– Стасик, не вытягивайся, – сказала ему Ирина. – Ты и без того выше Юры на пару сантиметров. Хотя, возможно, я преувеличиваю. На полтора.

– Это она за харчо сводит с тобой счеты, – сказал я брату.

Потом я фотографировал их. Стасик как-то слишком уж закинул руку на шею Ирине.

– А ведь тяжело, – сказала она и убрала руку. – Юра, а ты будто не замечаешь?

Мне вдруг вспомнились слова мамы. Я обронил:

– Младшим нужно уступать.

Ирина еще не знала, что это всего лишь цитата. Сдержанно возмутилась.

– Ты сам-то понял, что сказал?

Стасик, как обычно, много балагурил. Ирина смеялась над его хохмами и анекдотами, хотя не все они годились для первого знакомства. Но в ее смеющихся глазах, чего я раньше не примечал, стыл холодный сторожок.

Когда брат уехал, она спросила.

– Так я не поняла, мне всерьез искать ему подружку? Я-то ведь могу сосватать. У нас в музыкалке полно резведёнок.

Я сказал, что это всего лишь шутка.

– Неужели ты на его Феню так же руки складываешь? – спросила Ирина. – Нет? Тогда почему он себе это позволяет? Считает себя неотразимым? И эти шуточки ниже пояса. Неужели он думает, что это смешно?

– Но ты же смеялась.

– Я проявляла такт, а он – что? А зачем ему подружка здесь, если он так Феню любит? А ты знаешь, чего я спрашиваю. Я думаю, неужели ты такой же, просто я тебя не знаю?

– Думай что хочешь.

– Юра, ты сейчас сказал, что ты такой же.

– Ирина, я сейчас сказал, что не думаю о себе лучше, чем о других.

– А другие, наоборот, считают, что они лучше тебя.  Стасик поделился странным мнением о тебе. Мол, с тобой бывает трудно. Ты бываешь тяжелым, грубым, черствым. Но ты не подлый. Заметь, я его не спрашивала, какой ты. Еще не хватало! Он сказал это ни с того, ни с сего. Как бы ободрил меня. К чему это? Я же должна знать, как вести себя с ним дальше. Жены не должны разводить братьев.

Я сказал, что у меня нет объяснений.

– А я могу сказать, что означают эти слова. Мол, он очень порядочный, и ценит в людях неспособность к подлости. Мол, он морально выше, и потому имеет право давать такие оценки.

Я слушал и думал: а вот интересно, мне бы пришло в голову сказать что-то подобное Полине? Мог бы я взять на себя такое право?

Вот так мы и живем, родные люди. В двух иллюзиях. Одна иллюзия – что тебя могут понять. Другая – что ты можешь понять. Хотя, кинологи считают, что даже собачий нюх безошибочно действует только в 70 процентах случаев.

Глава 45