Февральский дождь

– Но вы даже не знаете, кто я.

– Вы человек, которому негде ночевать. И ваше лицо я где-то видела. Не в криминальной хронике?

Я показал ей лицо в фас и профиль.

– Точно видела.

Квартира трехкомнатная, просто обставленная, с ароматом вкусной еды, собакой не пахнет, стол на кухне накрыт. Салаты, мясо, кувшин с вишневым компотом. Ирина поставила на газ кастрюлю с борщом. Я понял, что нормально поем. Потер руками.

– В шкафу, – отреагировала на пантомиму Ирина.

Я достал бутылку вина. Налил в бокалы. Посмотрели друг на друга. Улыбка у Ирины была немного грустная, а глаза смотрели хотя и пристально, но благожелательно. Она умела читать людей лучше меня. Только я об этом еще не знал.

Борщ с телятиной был отменный. Я не ел такого, даже у мамы. Ирина добавила. Я продолжал есть. Ирина сразу поняла, что у меня не все ладно в жизни. Только вот как меня зовут? И где же она меня видела?

– Вы журналист, – неуверенно сказала Ирина. Я видела вашу фотографию. У вас там надутый вид, поэтому я не сразу опознала. Возле борща вы смотритесь лучше.

Похоже, у нее было органическое поражение мозга юмором.

– А где остальные? – спросил я.

– Сын женился, муж – тоже.

– Значит, это у нас свидание?

– Нет, это у вас ночевка. Пейте компот.

Я взял кувшин за горло. Кувшин выскользнул и грохнулся на пол. Осколки разлетелись по всей кухне. Компот залил полосатое рядно. Рэмочка зашелся в звонком лае. Это была катастрофа, позор, тихий ужас. Я вскочил и растерянно переминался с ноги на ногу.

– Будете топтаться – поранитесь, – тихо сказала Ирина.

В ее руках оказалась тряпка. Через минуту все было прибрано. Но я все еще был в шоке.

– Ваше свидание продолжается, – успокоила меня Ирина.

Зазвенел колокольчик на двери. Весело загавкал пес. В дверях стояли две ярко раскрашенные девицы. Они с порога начали извиняться за опоздание. Помыли руки и появились в кухне.

– Здравствуйте, Валерий Семенович.

– Здравствуйте, – отозвался я.

– Это не совсем Валерий Семенович, – сказала Ирина.

Девицам было все равно. Не совсем, так не совсем. Они приехали помыться в ванной, хорошо поесть, отоспаться, чтобы в воскресенье вечером вернуться в свой детдом с подарками и воспоминаниями о семейной жизни. Через минуту за столом стало непринужденно весело. Я слушал разговор, смотрел на Ирину и думал, сколько ей? Младше меня лет на пять, не больше, но выглядит моложе Веры. Вот как, оказывается, может быть.

Ирина выдала мне комнату и постельное белье. Я прилег. Удивительно, совсем не чувствовал себя лишним и одиноким. Пошел в ванную. Но там были девицы. Они о чем-то шептались. Я расслышал слово «тетка». Потом увидел через неплотно закрытую дверь, что они целуются взасос.

Я прошел в кухню. Ирина мыла посуду.

– Неужели хотите удочерить этих теток?

– Надо же о ком-то заботиться.

– Вам не кажется, что они лесбиянки?

– Возможно. Они спят в одной постели.

– И вы способны таких полюбить?

– Ну, вот Рэмочка. Он же считает меня своей матерью. Руку мне грызет, когда я его лечу или купаю. Но я его люблю.

– Лучше бы меня усыновили.

Я сам удивился, как серьезно это у меня сказанулось. Ирина поглядела внимательно.

– Надо посмотреть.

Впервые за много месяцев я уснул без снотворного, спал как убитый, и спал бы еще, но надо было идти к ученым. Я тихонько поднялся, оделся, и хотел так же неслышно уйти, хотя из кухни сочился запах оладий.

Ирина застукала меня у дверей:

– Вы куда? А ну, за стол!

Я вернулся от ученых часа через два. В квартире играло пианино. Девицы исчезли. Ирина занималась с ученицей.

– Стоп, – остановила ее Ирина. – Давай еще раз уточним, что ты должна выразить.

– Как что? Карнавал, – сказала ученица, ковырнув в носу.

Ирина растолковывала:

– Эту пьесу Григ написал в тот год, когда у него умерла единственная любимая дочь. Однажды он попадает на карнавал. Чудные костюмы, страшные маски, все пляшут и смеются. И вдруг одна маска начинает манить, уводить его куда-то. И непонятно, смеется она или плачет. Григ пытается узнать, кто под этой маской. Но маска ускользает и снова тянет за собой. Они оказываются на скале, внизу бьется о камни холодное море. И тут маска показывает лицо: «Разве ты меня не узнаешь? Я – твоя дочь».

– А это действительно, была его дочь? – спросила ученица.

– В том-то и дело, что нет! И вдруг Григ узнает это место. Здесь могила его дочери. И он уже не верит маске. И тут подходят люди и говорят: будь с нами!

Я спросил:

– Действительно такое содержание?

– Нет, я только что придумала, – сказала Ирина. – Но так легче правильно играть.

– Знаете, что? Давайте сходим на рынок, – предложил я.

– А я? – пролепетала ученица.

– А ты, говорящее полено, сиди и учи, – сказала Ирина.

Здесь ее юмор мне показался грубоватым.

– Говорящее полено не обидится?

Ирина молчала. Ученица вздохнула и ответила явно ее словами:

– Обижайся – не обижайся, жить-то охота.

В магазине мы чуть не поссорились. Ирина пыталась расплачиваться за все. Мол, я у нее в гостях. А я думал – на постое.