Ферма животных

Как и было условлено, м-р Уимпер стал посещать Ферму по понедельникам. Это был жуликоватого вида человечек с бакенбардами, контора у него была пустяковая, но проницательности хватало, чтобы понять всю выгоду, которую сможет извлечь единственный посредник между Фермой Животных и другими фермами. При виде его животные испытывали что-то похожее на боязнь и старались избегать Уимпера. Тем не менее, наблюдая, как четвероногий Наполеон отдавал распоряжения двуногому человеческому существу, они невольно чувствовали гордость, — и это отчасти примирило их с нововведением. И вообще, отношения Фермы с человеческим родом стали не совсем такими, как раньше. Нельзя сказать, что люди меньше ненавидели Ферму Животных, напротив, видя, что она процветает, её невзлюбили ещё сильнее. Каждый человек свято верил в то, что рано или поздно Ферма обязательно обанкротится, а уж строительство мельницы обречено на провал и подавно. Встречаясь в трактире, люди с карандашом в руках доказывали друг другу, что мельница непременно развалится, а если и устоит, то уж работать-то наверняка не будет. И всё же они испытывали невольное уважение к умению животных управляться с собственным хозяйством. Первым признаком этого уважения было то, что Ферму теперь называли её собственным именем — Ферма Животных — и перестали делать вид, что существует лишь ферма «Усадьба». Люди перестали также заступаться за «права» Джонса, который утратил все надежды на возвращение своей фермы и переехал на жительство в другую часть страны. Уимпер всё ещё был единственным связующим звеном между внешним миром и фермой Животных, но постоянно ходили слухи, что Наполеон собирается вступить в деловой контакт либо с м-ром Пилкингтоном из Фоксвуда, либо с м-ром Фредериком из Пинчфилда, — но как было замечено, ни в коем случае с обоими одновременно.

Примерно в это время свиньи внезапно переехали в жилой дом и поселились там. И снова животным показалось, что они вспоминают какое-то решение, запрещающее это; и снова Пискуну удалось убедить их, что такого решения не существует. Пискун объяснил, что свиньям, как работникам умственного труда, абсолютно необходимо иметь спокойное помещение для работы. К тому же Вождю (последнее время Пискун говорил о Наполеоне только так) больше подобает жить в доме, чем в свинарнике. И всё же некоторые животные были обеспокоены, узнав, что свиньи не только едят на кухне и проводят свободное время в гостиной, но и спят на кроватях. Боксер, как обычно, ограничился своим «Наполеон всегда прав», но Люцерна, которой казалось, что она определенно помнит специальное постановление против использования кроватей, отправилась к задней стенке забора и попыталась прочесть Семь Заповедей, начертанных там. Обнаружив, что неспособна разобрать ничего, кроме отдельных букв, Люцерна обратилась к Мюриэль.

«Мюриэль, — сказала она, прочти мне Четвертую Заповедь. Разве в ней не говорится, что нельзя спать в кровати?»

С некоторым трудом Мюриэль разобрала написанное.

«Тут сказано вот что: ни одно животное да не спит в кровати на простынях», — прочла она наконец. Как ни странно, Люцерна не помнила, что в Четвертой Заповеди говорилось о простынях; но раз это начертано на стене, значит, так и было. А Пискун, как раз случившийся неподалеку (в сопровождении двух или трёх собак), сумел осветить всё дело надлежащим образом.

«Вы, значит, слышали уже, товарищи, что мы, свиньи, спим теперь в кроватях и живем в доме? — спросил он. — А почему бы и нет? Вы же, безусловно, не считаете, что было какое-нибудь постановление против кроватей? Кровать — просто место для лежания. Если взглянуть на вещи надлежащим образом, то куча соломы в стойле — тоже кровать. Постановление касалось простыней, придуманных людьми. А мы сняли простыни и пользуемся только матрацами и одеялами. Это весьма удобно. В то же время эти удобства никак нельзя считать чрезмерными для нас, ибо могу сообщить вам, товарищи, что мы загружены умственной работой невероятно. Вы ведь не хотели бы лишить нас возможности отдыхать, не правда ли, товарищи? Вы ведь не хотели бы, чтобы мы, переутомившись, утратили способность выполнять наш долг? Я ведь могу не сомневаться, что никто из вас не хочет возвращения Джонса?»

В этом животные уверили его немедленно, и больше не было разговоров о кроватях, в которых спят свиньи. И когда через несколько дней было объявлено, что свиньи будут вставать по утрам на час позже всех, это тоже не вызвало нареканий.