Фельдмаршал

За месяц, что они провели вместе, он повеселел, у него вновь молодо заблестели глаза… Путешествие, море, искренняя радость на лице сына и дочери. Что нужно ещё ему?.. Куда-то исчезла меланхолия, которую не могла рассеять даже прелестная Гуннила, бесконечно дорогая ему. Она досталась ему не без усилий. Он отвоевал её с великим трудом у её обожателя – Пера Пильеспарра… Да-а! Ему, королю, пришлось соперничать с каким-то мальчишкой, юнцом!.. Но он отбил её у того честно… Характер же у Гуннилы оказался ого-го какой!.. Так заявить, что она выйдет за него, если он найдёт её жениху достойную замену, могла, поистине, только дочь гордых викингов… И он постарался, как никогда не старался прежде в любовных делах: за Пера сосватали двоюродную сестру Гуннилы, смазливую хохотушку Ингу… Да разве это замена!.. И тот, дурачок, согласился! Ну, разумеется, и за доброе расположение его, короля, а также в придачу селение в Поссевую…

– Ах! Вот как ты любишь меня! – вскричала Гуннила и, разгневанная, бросила своего жениха, так легко променявшего её на другую…

О многом говорили они, два короля, отец и сын.

– Мы с твоей матерью прожили вроде бы недурно, – вспомнил Юхан свою покойную жену, вспомнил и частые стычки с ней, сейчас с затаённой нежностью, хотя ему бывало и доставалось от неё. – Обманул меня тогда шурин[183]! Ха-ха-ха! – захохотал он, и большой живот у него заколыхался от взрывов воздуха, клокочущего в круглой грудной клетке. – Сначала с приданым! За твоей бабкой, по матери, королевой Боной, в Милане осталась доля приданого!.. Так я что получил-то!.. Понтус заезжал туда, с трудом выбил крохи с какого-то арендатора! А того сукиного сына рекомендовал мне император Максимилиан! И я положился на его слово!.. Вот так-то!.. Поначалу-то шурин встретил меня уж очень недружелюбно. Ну кто я был тогда?.. Принц – каких кругом полно!.. А потом он понял, что деваться-то некуда, и пристал ко мне: займи да займи деньжат! Хм!.. Видите ли, перед тем к ней, вашей матери, сватался московский царь. У него в тот год умерла жена[184]… Когда же из Польши ему дали отказ, он, говорят, сразу женился на дочери какого-то своего подданного князька, из черкас, с Кавказа[185]!

– И что же? – спросила Анна.

– Что?.. Снова война московитов с Польшей!.. Московский выступил уже в декабре того же года, осадил в январе Полоцк, а через месяц взял его… Посадив в крепость воеводой Петра Шуйского, он, как донесли лазутчики, вернулся довольным в Москву… Так насытил свою месть… Хм!.. А посмотрели бы вы, как взбесился Эрих, когда узнал, сколько вытянул из меня шурин денег-то! – резко переключился Юхан на иную тему. – Вот скряга! – обозвал он шурина. – Выделил доходы с шести мыз в Ливонии. И того я не получил! Так и умер, ничего не вернул! А московский опять тут как тут! Снова туда же: за польской короной!.. Сватался он и к твоей тётке, Цецилии! Ещё при Эрихе!..

За последние годы он, Юхан, отяжелел, мало двигался, много ел, пристрастился к вину, одряхлел. И его, вот такого, стареющего короля, подданные любили больше, чем когда он был молодым. Но, к его огорчению, не уважали. Об этом он догадывался и всё чаще подумывал – не передать ли шведскую корону сыну, ещё при жизни. И эта, его маленькая уловка, чтобы вот так вытянуть сына из Польши, удалась… Но сейчас здесь, на переговорах, польские чины, прибывшие вместе с сыном, встретили это его заявление натянуто: их выгоды расходились с его выгодами. Он знал, что в Польше, в сейме, раздаются голоса: как поделить одного короля, но так, чтобы там и там он был полноценным?..

Он тепло посмотрел на Анну, вздохнув, протянул ей кольцо.

– Это кольцо твоей матери…

– О-о!.. Отец! – благодарно простонала Анна, принимая от него эту вещицу, которая, она знала, была дорога ему как память об умершей жене.

– Nemo nisi mors[186]! – прочитала она гравировку на кольце, и у неё брызнули слёзы.

* * *

– Ты похож на своего дядю, – сказал Юхан как-то сыну. – Тот, представь себе, играет в шахматы!.. Чтобы он занимался увеселениями, как Эрих?.. Не-ет! Любовные утехи не для него!

Он наклонился к нему, как будто кто-то мог их подслушать, и тихо заговорил:

– Он… Хм-хм! – заразительно хмыкнул он. – С этими шахматами, умничая, договорился до того, что как-то раз ляпнул: властью, мол, как женщиной, может обладать только один… Двое – это уже извращение… Хм-хм!

Он замолчал, видя, что сын не оценил высказывания своего дяди.

– Твоя тётка Цецилия, вот охотница до романтических похождений! – начал он опять всё тоже. – Смешно сказать, но она снова связалась с каким-то шалопаем! С капитаном мушкетёров! Подумать только! Ха-ха-ха!.. Он, он в два раза моложе её! – зажал он сам себе рот, чтобы не брызнуть слюной, что иной раз бывало, из-за чего он конфузился. – Юнцы – это по её части!.. Пхы-пхы! И всё при дворе твоей другой тётки, Елизаветы, герцогини Мекленбургской!.. Ха-ха-ха! Пхы-пхы!..

– Что такое? – заулыбался Сигизмунд от заразительного смеха отца.

Юхан успокоился, вздохнул, стал вспоминать прошлое.