Фельдмаршал

– На том взыщет, кто хочет за собой держать чужое, взяв неправдой! – гневно выпалил Татищев.

– Больше с вами говорить не о чем! – резко заявил Клас Тотт. – И опять мы к вам на съезд не приедем!

Русские послы ещё цеплялись за что-то, не желая окончательно разрывать переговоры.

Шведы же были до предела раздражены тем, что русские постоянно пытались указывать им: где им жить, да кого ждать, да с кем и когда ссылаться.

– В Нарве жить нам незачем! Мы едем в Ревель! А войне не быть на две недели, с пятого ноября по девятнадцатое! Пока мы приедем в Ревель, а вы в Псков! За две же недели – всяк береги себя сам! – с явной угрозой прозвучало это у Понтуса.

Русские наконец не выдержали такого от него, Понтуса.

– На тебя, Понтус, не диво нам смотреть! – жёстко выговаривая, закипятился всегда сдержанный Шестунов. – Что ты между государями ссору заводишь и не хочешь христиан видеть в покое! Ты говоришь такие раздорные слова потому, что тебе не жаль шведскую землю! Хотя бы её всю пленили и опустошили! И тебе то не в досаду, потому что ты в шведской земле пришелец, чужой! Дивимся же мы на тебя, Клас Тотт, с товарищами! – обратился он к тому, пытаясь расколоть шведских послов, разбить их крепкое единство, с которым столкнулись русские. – Вам шведская земля родная, а вы не хотите добра ей и своему королю! Смотрите на Понтуса!.. Такой же был в Крыму мурза Дивей! Между нашим царём и ханом многую ссору завёл и войной приходил на нашу землю! И за ту неправду бог выдал его нашему царю! И тебя, Понтус, за твою грубость бог выдаст нашему царю!..

Понтус побледнел. Русские послы окончательно достали его.

– Всё!.. Довольно!.. – возмущаясь и бранясь, поднялись рядом с ним шведы из-за стола.

Понтус, резко откинув полог шатра, выскочил наружу из его душной атмосферы, наполненной ненавистью… Глотнул воздуха, свежего, морозного. Уже выпал снег. Кругом было белым-бело. В шатре же было нестерпимо и темно…

Вслед за ним, ругаясь, вышли из шатра остальные из его посольства.

– Пошли! – обнял его Карл Горн и потащил чуть ли не силой подальше от этого места.

Позади них послышались распоряжения Тура Бьёлке. Тот давал команду дворянам снимать шатры, поджигать стан…

Русские тоже покинули свои съезжие шатры.

В своём стане Понтус вскочил на коня и поехал с Карлом Горном на берег Нарвы. Вокруг суетились дворяне, сотни охранения: снимали шатры, собирали снаряжение, двигались к берегу Нарвы.

Недовольным взошёл он на ветхое суденышко, на котором они добирались сюда. За ним полезли на борт галеры и остальные из его команды, весёлые и беззаботные.

Отчалили, поплыли вниз по реке, до крепости Нарва.

– Не расстраивайся, Понтус! – подтолкнул его в плечо Карл Горн, видя, что он упал духом к концу переговоров с русскими.

Понтус молча покачал головой, устраиваясь удобнее рядом с ним на кнехтах[182].

И у него вдруг блеснула слабая надежда, что можно ещё всё повернуть вспять, продолжить переговоры. А не возвращаться к королю ни с чем!.. Подать сигнал русским!.. Заодно он хотел и отыграться, попугать московитов, как пытались пугать недавно их те…

И с этой мыслью он метнулся на нос галеры, к пушкам.

– А ну, давай заряжай и ударь! – приказал он пушкарям.

Те стали вяло возиться подле своих пушек… Затем пушки ударили…

Понтус вернулся к Горну и уставился на реку, в сторону русского берега, надеясь, что, может быть, там услышат этот сигнал, поймут всё, пошлют гонца.

«Чем чёрт не шутит! Вдруг переговоры продолжатся!..»

Но тёмные голые кусты и осенние заснеженные берега реки были пустынными, нагоняли тоску. Ни точки, ни шевеления, не шелохнулись и кусты. Всё было неподвижно и безлюдно, словно там вымерла вот только что оживлённая сторона реки.

Не знал он, фельдмаршал и граф, ни нравов, ни обычаев москалей. За мелочами видел он уловку, а то и глупость, порою лишь одно упрямство, но допускал и политический расчёт. Не знал сейчас он и того, что бесполезно было ждать: русские послы были уже далеко, не думали о них.

Он снова подошёл к пушкарям, в сердцах закричал на них:

– Пали же, чёрт вас побери!.. Пали!..

– Куда пали?! – озлобились пушкари на него. – Дай им остыть хотя бы! Старые ведь! Треснут!..

Они завозились вокруг пушек, поливая их водой. Стволы зашипели, затрещали…

Снова ударили пушки, на этот раз залпом… И снова зарядили их…

Понтус отошёл от пушкарей…

Позади него послышались опять раздражённые крики. Он быстро обернулся… И в этот миг там, где возились пушкари, трахнуло!.. Перед его взором мгновенно расцвёл, стремительно увеличиваясь, яркий, огненного цвета куст… И тяжёлая пушка, лихо подпрыгнув как живая, раскололась: половина ствола вместе с казёнкой, отлетая, сгребла всех с палубы, как веником… Гарь и вонь селитры докатились до него, прошлись жаром по лицу, пригнули его к палубе… Удары вёсел сбиты… Галера зарыскала туда-сюда, пошла по кругу… И тут последовал ещё удар – теперь под днище!.. Судно резко накренилось, на палубе все покатились к борту… Галера стала ложиться на бок, зачерпнула воды… Затем медленно, как будто нехотя, начала погружаться в пучину…