Фельдмаршал

Екатерина вздрогнула, поняла по его недоброжелательному виду, что сделала что-то не так, ещё сильнее смутилась, покраснела, опустила голову.

Дядя Джулио пробормотал что-то нечленораздельное, повернулся и вышел из комнаты, резко захлопнув за собой дверь. К его удивлению и досаде, они так и не приступили к тому главному, на что он рассчитывал. И он задержался ещё на месяц, хотя дела в Риме торопили.

Она же догадалась, что он надеется застать её беременной… Но и через месяц она не могла ничем оправдаться перед ним…

– В это время папа, бездельничая в Марселе, и возвёл в кардинальский сан моего брата Оде, – вспомнил адмирал, рассказывая Понтусу о событиях той давности. – И ещё трое французских прелатов получили кардинальские шапочки… Да, ты слышал, наверное, что особенно настойчиво хлопочут о кардинальской шапочке королевские министры… Хм! Кардиналов-то за воровство не вешают! – язвительно добавил он…

Через месяц, тщетно прождав, понтифик собрался обратно в Рим. На прощание он разговорился с племянницей в обычной своей манере покровительственных наставлений для неразумной паствы.

– Дорогая моя, ты ведёшь себя легкомысленно! Не думаешь о последствиях! Даёшь повод королевскому двору отделаться от тебя!.. С беременной – будет сложнее!..

По этой его желчной реплике она поняла, что он не собирается выполнять свои обязательства перед королём и будет дальше лгать и изворачиваться.

– Ты остаёшься здесь одна! – продолжил он всё тем же нравоучительным тоном. – И тебе самой теперь следует беспокоиться о себе! Девушке всегда приходится многое терпеть в семейной жизни. А тем более тебе, когда супруг твой – принц, избалован вниманием женщин… И твоё положение в королевском семействе, в высшем свете, будет устойчивым, если у тебя будут дети. Через них ты сможешь влиять на супруга, добьёшься власти… Многие из женщин в свете, при королевских дворах, мечтают о власти, но немногие добиваются её. Разумную же мать поднимут к власти её дети! Они привяжут к тебе, обязательствами перед ними, твоего супруга крепче, чем любовница. Даже если та будет обворожительная, изощрённая в постели… Детей же смышлёная девушка всегда найдёт возможность завести! – многозначительно посмотрел он на неё, понимает ли она то, о чём не говорят вслух. – Ну а остальное тебе подскажет Бог! Аминь! – благословил он её на прощание.

Итак, осталась она одна, в чужой стране, среди чужих людей, при чужом дворе. И она испугалась, захотелось вернуться в Рим, куда уехал дядя Джулио. Там она была спокойна, так как там был дядя Джулио. Единственное место, где она первый и последний раз в жизни почувствовала себя свободной, вырвавшись из монастыря, из тесных келий, от «милых» аббатис, их нудных наставлений… Там, в Ватикане, она гуляла по бесконечным залам, комнатам и анфиладам. И там же, как-то прогуливаясь, она забрела в библиотеку, которая ошеломила её размерами и массой книг. И она стала часто заходить туда: читала, думала о поучениях, о святых, раскрашенных, слащавых на картинках, каких-то неживых, хотя с румянцем на щеках, как у младенцев…

Однажды, возвращаясь из библиотеки к себе в комнату, отведённую специально для неё, она случайно подслушала разговор… Как поняла она – не для посторонних. Говорил дядя Джулио. Наставляя какого-то кардинала, он выразился откровенно:

– Если не в силах справиться с врагом, то полюби его, прижми к груди и задуши в объятиях!.. Так сделал папа Лев X, мой двоюродный брат, весельчак Джованни Медичи: в припадке смеха задушил в объятиях строптивого кардинала Петруччи… Кто защищается – тот виновен! Он сопротивляется правосудию! Поражайте эту непокорную душу!.. Но если он унижен, сокрушён, раздавлен – тогда можно дать ему отпущение грехов…

Она испугалась, что её захватят за таким неприличным поступком, и тихонько, на цыпочках покинула своё укрытие и убежала к себе в комнату. Оправившись от испуга, она задумалась о том, что услышала, и поняла, что дядя Джулио совсем не такой, каким кажется, каким его знают все, каким хочет казаться: весёлый, добродушный и миролюбивый… Вся её предыдущая жизнь, ещё крохотная, уже научила её многому своей суровой, тёмной стороной. В возрасте пяти лет она стала заложницей у флорентийцев, восставших против семьи Медичи. Затем попала в бенедиктинский монастырь Делла Мурате в Сиене. Два года провела в монастыре Святого Марка не по своей воле. Оттуда уже попала к дяде Джулио в Рим… Итак изведала она немало мир взрослых к четырнадцати годам. И вынесла ему свой детский в ту пору приговор: мир взрослых – лживый… И если хочешь выжить в нём, тогда всем ври и притворяйся…

Бросив её на чужбине, дядя Джулио уехал в Рим. А через год он умер.