Фельдмаршал

– Король Карл и мадам Медичи не выразили никакого осуждения Филиппу за эту бойню… Да и понятное дело: они и не могли ничего сказать ему! У его супруги Елизаветы родилась тогда вторая дочь, очередная внучка мадам Медичи! А ей, флорентийке, торговке, какое дело до французов! – с горечью вырвалось у адмирала. – Тогда мы, гугеноты, организовали новую экспедицию, чтобы отомстить испанцам! Наняли капитана Доменика Гурге. Он ненавидит испанцев! Ещё с тех пор как воевал в Италии, попал в плен к ним, гнул спину у них на галерах!.. Он дворянин, гасконец, возможно, твой земляк! Может, слышал о нём? – спросил он Понтуса.

Понтус отрицательно покачал головой.

– Ах да! То было ещё при короле Франциске I… Гурге снарядил три больших корабля, собрал команду, отпетых малых, корсаров! Помогли деньгами ему и мы, гугеноты!.. Он отплыл сначала к берегам Гвинеи. Набрав там негров-рабов, он ушёл за океан… И там он сообщил своей команде намерение плыть к «Пасхальной стране»[140]. Так язвительно называли французские моряки испанские колонии во Флориде. Его молодчики, корсары, обрадовались такому нескучному занятию. И вскоре их корабли встали на рейд в нескольких милях от испанского форта Святого Августина. Разведав силы и подходы к форту, Гурге скрытно подошёл к стенам форта в полдень, когда у испанцев сиеста и они, как обычно, спят после обеда. Подав сигнал, он повёл своих лихих парней на штурм… Форт взяли, испанцев перебили… Несколько человек, пленных, Гурге привёл к тем самым деревьям, на которых повесили французов, объявил им приговор, перевешал, прибил над ними надпись: «Не как испанцев, а как лжецов и убийц»… Затем он сжег форт. Отомстив так за наших, он отплыл во Францию… На всём побережье Флориды не осталось ни одного живого испанца!

– А как Менендец? – спросил Понтус.

– Тому, сукину сыну, повезло! Он находился тогда в Испании!.. Вот и посуди сам: нужно ли нам, французам, жить в мире с этим подонком, Филиппом?..

Эта неудача создать в Новом Свете убежище для единоверцев сильно расстроила Колиньи. Прочитав же отчёт об экспедиции, представленный ему Лодоньером, он понял, что тот многое не договаривает, что-то скрывает. Но разбираться с этим сейчас ему, втянутому в гражданскую войну, борьбу гугенотов с католиками, партией Гизов, не было времени.

Понтус, выслушав адмирала, спросил его ещё об одном деле, что удивило его в противостоянии католиков и гугенотов.

– Сир, вы требуете от короля всё новых и новых гарантий безопасности гугенотов. Не кажется ли вам, что так вы показываете свою слабость?

Колиньи хмуро посмотрел на него. Это высказывание молодого генерала задело его самолюбие.

Понтус, заметив это, вспомнил, как ещё там, в осаждённом Сен-Кантене, адмирал проявил во всей полноте свою характерную черту – стойкость. И она, похоже, усилившись теперь, когда он поднялся до лидера партии, оспаривающей верховную власть в стране, перешла в неуступчивость, смешанную с гордыней… «У баловней Фортуны – полно завистников!» – всплыло в памяти у него когда-то вычитанное им ещё в монастыре из записок одного затворника-монаха… Тогда, в Сен-Кантене, он восхищался стойкостью адмирала… И у него закралась сейчас мысль, что неуступчивость, высокомерие того же адмирала и других властных персон в верхах Франции, причина раскола в стране, губит её… Сейчас же для него важнее было докопаться до причин этой ненависти гугенотов и католиков, и тех и других христиан, с их заповедью «не убий», уничтожающих друг друга с жестокостью дикарей… Именно в его родной Франции!.. Вот только что, два года назад, отгремела очередная религиозная война: остались на полях сражений десятки тысяч убитых, хотя бы там, под Жарнаком, где гугеноты потерпели поражение…

«Здесь, при дворе, просто не поделили власть!.. И французы платят за это!» – с сожалением отметил он то, что творится на его родине.

Королевская власть здесь сейчас слабая… Как и у Юхана… Сравнив отношения своего сюзерена с его братом, герцогом Карлом, признал он это… А значит, усиливаются старинные дворянские дома. Там, в Швеции, те же Стуре, Вазы, Тролле, Кристиан – тоже делили власть… Вспомнил он о том времени, о котором рассказывал ему король Юхан… А здесь, во Франции, грызутся между собой Екатерина Медичи, Валуа, Бурбоны, Гизы, Монморанси и Шатийоны… Кто-то же из них, кого услышат, должен сказать, что Париж, народ, Франция – выше мессы!.. Выше любой религии, идеологии… Религия, идеология – это только средство, инструмент! Но не цель!..

Не желая выглядеть невежливым, Колиньи высказался о предстоящих военных замыслах своей партии, партии гугенотов:

– Ты воевал в Италии против испанцев. И тебе понятно более чем кому-либо, почему надо одержать победу над Филиппом… Это усилит гугенотов!.. Полагаю, основные столкновения произойдут в Нидерландах!.. Он, Филипп, «Святоша», всякий раз забывает свою преданность Святому престолу, как только дело касается привилегий его короны…