Фельдмаршал

И он понял, что вот это, специально написанное на латыни, было сделано для того, чтобы сильнее оскорбить католиков.

Он хмуро посмотрел на капитана, собираясь спросить его, кто велел написать вот это, но смолчал. Он догадался, что это был приказ герцога.

А капитан, уловив его нерешительность, смерил его насмешливым взглядом.

– Что надо, господин генерал?! – дерзко спросил он.

Капитан был из наёмников. Таких видно было издалека. Грубы, жестоки и надменны. Лишь деньги ценят в жизни и ни на грош не ценят саму жизнь.

Помолчав, капитан ответил сам, также дерзко, чтобы не было больше вопросов:

– Это приказ герцога!

Он отвернулся от него и пошёл расхлябанной походкой к своим гусарам. Там он вскочил на коня, и его небольшой отряд быстро скрылся из виду.

Понтус же повернул со своими конниками и тоже покинул город: уехал в свой лагерь, который уже поставили его гусары.

Он был возмущён от встречи с этим капитаном. Этот нахал, капитан, вывел его из себя. Но он сдержался. Он помнил совет Эрика Стенбока, своего приятеля, сына маршала Густава Олофзона Стенбока. Тот советовал держаться подальше от людей герцога Карла.

– Не связывайся с ними! Если они будут даже оскорблять тебя! Они нарочно задираются на людей короля…

Затем, понизив голос, он зашептал:

– Большинство в риксдаге – это люди герцога. Он очень хитрый. Куда там королю-то. Тот даже побаивается его… И попомни мои слова, Понтус, герцог рано или поздно станет королём…

Сказал он это ещё тише, оглянувшись вокруг, нет ли кого поблизости. Они были во дворце у короля, в Упсале, где даже стены имели уши.

Понтус, тоже тихо, прошептал в ответ:

– Но в январе же, вот только что, герцог и все государственные чины присягнули королю и его сыну.

Эрик развёл руками: мол, это не меняет ничего.

Они, Эрик Стенбок и Понтус, были кавалерами ордена Агнца Божия, подчиняющегося только королю Юхану. И они много, очень много знали о жизни при дворе и в высших кругах Швеции, и знали, как зыбко было положение короля при таком риксдаге, в котором большинство принадлежало партии герцога Карла, умного и скрытного, оттачивающего свой ум игрой в шахматы, просчитывая ходы вперёд своего соперника…

И сейчас Понтус подумал, не сообщить ли королю об этом инциденте, оскорблении его, генерала. Но затем посчитал, что лучше промолчать. Этот приказ, пройтись огнём и мечом по Шонену, отдал сам же король. Герцог же только исполнял его волю. Правда, со странным рвением восстановить против короля население провинции. С другой же стороны, король сам старался обходить острые углы в общении со своим младшим братом.

В этом карательном походе, где бы ни проходили они, всюду оставляли за собой пустыню. Четыре города были разграблены. А сожжённых и разграбленных сел и хуторов никто тогда не считал.

И везде сеяли они ненависть католиков к протестантам, а те отвечали им тем же.

Уже на выходе из провинции Шонен, они столкнулись с двумя ротами немцев, разбили их, захватили много пленными.

В тот же день, как раз в начале декабря, герцогу доложили, что датчане осадили Варберг. Донесли ему также, что при штурме был убит генерал Даниэль Ранцов, заклятый враг Швеции. Но эта новость не обрадовала герцога. Дело было в том, что защитники Варберга растерялись, после того как погиб их предводитель Бо Грипп, комендант крепости. И верх взяли малодушные. Под их давлением остальные спасовали: сдали крепость датчанам на условиях договора, что им будет сохранена жизнь.

Датская армия между тем, в ответ на разгул шведов в Шонене, вторглась в Смоланд, опустошая всё, прошла до городка Вексиэ и сожгла его.

В это время Понтус как раз подходил с эскадроном конников к этому городку. Его гусары, не зная, что он уже занят датчанами, шли беспечно: без разъездов…

К концу подходил декабрь. Стояли морозы. Кругом лежали большие снега шапками: на елях, соснах, снег придавил кусты. И горы, белые, проглядывали сиротливо сквозь тучи низкие. А те шли тёмной чередой, несли заряды снега с моря, искрилось всё под солнцем на льду озёр – накрыла всё порошица недавняя.

Эскадрон шёл, взбивая волны снега, прозрачной пылью помечая за собой пройденный путь. Вот показался очередной поворот дороги, стеснённой лесом: тёмным, хмурым и холодным. Здесь они вышли на поле. Оно тянулось белой равниной, переходя вдали в узкую лощину.

И там, в конце этого поля, показались конные, большой массой. Блестели латы, качались копья. Но такта не было в порядке их…

– Датчане, господин генерал! – вскричал его поручик.

И он, ещё юнец, кинул вперёд своего коня так, будто хотел закрыть своим телом его, своего генерала.

А те, датчане, всадники, закованные в доспехи, уже летели навстречу им, готовя на ходу оружие для боя.

Но нет, ещё не всё… За ними показалась ещё одна сотня…

– А-аа! – Вопль всадников стелился по равнине, опережая их.

Всё это Понтус увидел поздно.

– Вперёд! Вперё-ёд! – закричал он своим гусарам, пронзительно и с чувством. – И только так мы будем в безопасности! И только так добудете вы славу и почёт!..