Фехтовальщица

В какой-то момент накопившаяся за день усталость взяла свое, и девушку потянуло в дрему. Голоса и музыка становились все тише, словно ее в спущенной на воду шлюпке относило в сторону от веселого круизного лайнера. Через пару минут все звуки совершенно исчезли. Женька погрузилась в блаженное покачивание на равнодушных волнах тихого оздоровительного одиночества, но его вдруг грубо нарушили и смутили чьи-то настойчивые губы. Они бесцеремонно вторглись на заповедную территорию и теперь властно касались ее лица, а сильные мужские руки по-хозяйски гуляли по всему телу…

– Вы что?! – оттолкнула от себя де Санда фехтовальщица.

Она вскочила и оглянулась. В комнате, кроме них, никого не было.

– Не бойся! Все ушли наверх, – схватил девушку за руку Даниэль. – Франкону повезло. Сегодня все милашки его.

– Мне плевать, что все ушли! Отстаньте от меня, сударь!

– Может быть, мы все-таки прекратим эту игру, Жано?

– Какую игру? Отойдите!

– Останьтесь сегодня у меня.

– Что вы несете? Я пришла… я пришел говорить о «Божьей птичке»!

– Мы поговорим о ней завтра утром.

– Что?.. Тогда до завтра, сударь!

Женька надела шляпу и пошла к выходу.

– А если завтра я отчислю вас из школы, Жано? – спросил вслед де Санд.

– Отчисляйте, – обернулась девушка. – Я найду другую школу и другого учителя.

– Вас никто не возьмет, если я расскажу, что вы не юноша.

– Не возьмут? Если узнают, что я не юноша? – усмехнулась фехтовальщица.

Де Санд плюнул и махнул рукой.

– Ладно! Черт с вами! Занимайтесь!

– А «Божья птичка»?

– Со своей «Птичкой» возитесь сами! У меня нет лишних денег!

Женька поняла, что ничего не добьется, и поехала на квартиру. На улицах уже темнело, девушка была без слуги, но раздраженная циничным торгом с де Сандом, она не чувствовала страха. «Еще немного, и он бы начал шантажировать меня арестом за дело де Жуа!» – поморщилась фехтовальщица и презрительно сплюнула на дорогу. Почерпнув в этом презрении дополнительную силу, она была настроена воинственно, поэтому, когда в одном из темных переулков раздался резкий детский крик, Женька, не раздумывая поскакала на помощь.

Это было сделано вовремя – двое парней тащили в развалины упирающуюся девочку. Фехтовальщица спрыгнула с лошади, выхватила из ножен шпагу и решительно вонзила ее в первого попавшегося бандита, потом бросилась на второго, но получила сильный удар по лицу и отлетела в сторону. Это ее не остановило, и девушка снова приняла воинственную позу. Парень не стал продолжать драку, бросил девочку и скрылся в развалинах.

На шум выбежали люди. Это были жители улицы Вольных каменщиков. Все произошло неподалеку от дома Жильберты.

– Что случилось? Кто тут?

– Ой, смотрите, это Жули, старой Аньес внучка!

– Она убита?

– Нет, шевелится. Вставай, Жули!

Девочка была жива, смотрела испуганно, но не плакала.

– А это кто?

– Какой-то мертвяк лежит… Позовите стражу!

– Сударь, это вы его? Дайте страже пистоль, а то они еще дело на вас заведут.

Женька смотрела то на девочку, то на шпагу в своей руке, то на окружающих и не совсем понимала, что произошло.

– Ты чего гуляешь так поздно? – спросила она девочку.

– Бабушка больна. Я за пилюлями ходила.

Подошли стражники. Женька сунула им монету, чтобы они не открывали дело, и те утащили тело убитого бродяги с собой. Все утихло, девочка убежала домой, жители разошлись, а фехтовальщица вернулась на квартиру.

– Повезло девчонке, – сказала, покачав головой, Жильберта. – Если б не вы, не дождалась бы ее сегодня старая Аньес.

Аньес жила в конце улицы и занималась перешиванием старой одежды на заказ. Помимо одежды она изготовляла из лоскутов дешевых кукол, которыми торговала вразнос сначала ее дочь, а когда она умерла от чахотки, то внучка. И бабка, и дочь были не замужем и вызывали среди добропорядочных хозяек известное снисходительное презрение.

– Вот только внешность вам из-за этой девчонки подпортили, господин, – посочувствовала Жильберта. – Нужно будет компресс наложить. Сейчас я приготовлю.

Но компресс, конечно, не мог сразу устранить последствия вечерней стычки, поэтому явившись утром на фехтовальную площадку с багровой ссадиной на лице, Женька вызвала не только очередные насмешки де Зенкура, но и оказалась под прицелом всеобщего внимания, что подвинуло того на новую волну язвительности и раздражения.

– Вы что, подрались с мастеровыми, господин де Жано? Ведь, судя по вашему костюму, они могли принять вас за своего, – усмехнулся он.

– Это были бандиты. Они напали на дочку кукольницы.

– Скажите! На дочку кукольницы! – продолжал посмеиваться де Зенкур.

– Ну и как? Вы задали им трепку? – спросил де Бра.

– Одного я достал шпагой, а другого не успел. Он раньше съездил мне по лицу. Хорошо еще, что нос не сломал.

– Как достали? Убили, что ли? – повернулся де Фрюке.

– Да, я был не в настроении.

– Тьфу, а я-то думал, это дуэль, а здесь какие-то бродяги! – попытался принизить значимость ее поступка де Зенкур, но ничего не добился.