Фарфоровая жизнь

– Семена Штерн привел шесть лет назад, и для меня он так и остался темной лошадкой. Ну, по крайней мере, я не знаю, кем Семен был раньше. Кстати, это мой отец его порекомендовал Штерну, но когда я у него спросил… В общем, у нас с отцом сложные отношения. – Леонтьев презрительно поджал губы. – Парень, по сути, был неглупый, и Штерну он нравился – тот отдал ему отдел маркетинга, и за очень короткий период Семен показал себя с наилучшей стороны. И тогда Штерн, видимо, решил, что именно Семен должен жениться на Тине, чтобы та родила ему наследника. Дело в том, что он очень внимательно следил за учебой Тины, и когда стало ясно, что тяготеет она к материям чисто филологическим, так сказать, то напрочь потерял к ней всякий интерес и стал рассматривать ее исключительно в роли принцессы, которой нужно устроить династический брак. А тут появился Семен, и Штерн нанял его, а примерно через полгода Семен уже ухаживал за Тиной. Скорее всего, это сам Штерн намекнул ему, что такой сценарий для него вполне приемлем и было бы неплохо, если бы Семен попытался завоевать принцессу, ну а тот и рад стараться, принялся ухаживать. Если это можно было назвать ухаживаниями – какие-то поездки в пинакотеки, что бы это ни значило, в музей Прадо, в Версаль, понимаете ли. И еще черт знает куда, где была собрана вся эта никому не нужная мазня, называемая искусством, и старый хлам, на который ходят глазеть разные бездельники… В общем, не прошло и полугода, как Семен появился в компании, глядь – он уже в полный рост женат на Тине, и Штерн муштрует его как преемника.

– Но сам бизнес принадлежал Штерну и вам?

– Да. – Леонтьев кивнул. – Не в равных долях, конечно, – да только это неважно, потому что Семен был в роли принца-консорта. А после смерти Штерна его часть перешла к Тине.

– Все?

– Абсолютно все. – Леонтьев фыркнул. – Он сам мне об этом сказал незадолго до смерти. Он не собирался оставлять девчонку ни с чем, даже если не любил ее, но кровные узы Штерн ставил превыше всего, так что положение Семена после смерти Штерна особо не изменилось.

– А если бы умерла Тина?

– Ее часть была бы распределена между ее детьми, если бы на момент смерти у нее были дети, а если бы она умерла бездетной, то половина ее доли перешла бы ко мне, остальное – ее мужу.

– Тобольцеву была невыгодна смерть жены.

– Крайне невыгодна. – Леонтьев покачал головой. – Потому он неохотно отпускал ее в поездки – боялся, что в одной из них она себе шею свернет и он останется ни с чем. Не то чтобы ни с чем, конечно, – а все же его часть была бы значительно меньше моей, и ему пришлось бы оказаться на условиях, когда он младший партнер, а он быстро привык быть главным. И этот момент его, я думаю, сильно задевал. И конечно, Тине он до поры не перечил, но я видел, что он напрягается всякий раз, когда она принимается упаковывать чемоданы.

– Может, просто любил ее и не хотел расставаться?

– Нет, Андрей Михайлович. – Леонтьев покачал головой. – Любви в этом браке не было, по крайней мере, не в том смысле, который вкладывают в это понятие обычные люди. Семен никогда не рассказывал, кто он и откуда, и Тина его ни о чем, я думаю, не спрашивала. Это его полностью устраивало, а ее устраивало то, что она продолжала жить на чемоданах. Так что Семену смерть жены была невыгодна ни с какой стороны. Нищим бы он не остался, денег он накопил, я уверен, – но это были совсем не те деньги, к которым он привык. Да, он неплохой был парень – Семен, в смысле. И дела вел хорошо, добросовестно, и решения его были удачными, и мы с ним ладили неплохо, с ним было проще, чем со Штерном.

– Я понимаю.

Конечно, проще. Бережной долил себе кофе, мысленно удивляясь, до чего же предсказуемы люди. Понятно, что Штерн терпел Леонтьева – за много лет привык к нему, привык полагаться на него, но внутренне Леонтьев был для него мальчишкой, который вошел в его дело благодаря деньгам отца и который имел наглость спать с его женой, и как раз тогда, когда Штерн не мог себе позволить выгнать его, отдав деньги, вложенные в общий бизнес. Потом уже, за давностью лет, все эмоции притупились, а отношение осталось, и прятать его Штерн, скорее всего, не считал нужным.

– Хорошо. – Бережной устало потер переносицу. – Я все понял. А вот как ваша жена оказалась в доме Тобольцевых, да еще в постели – предполагаемо с самим Тобольцевым…

– Андрей Михайлович, это явно какая-то подстава. – Леонтьев энергично помотал головой. – Милка не была леди – в том понимании, как Тина, конечно. Но она ни за что не связалась бы с Семеном, и уж тем более – не поехала бы в его дом не с ним, не с кем-нибудь другим, это исключено. И человек, затеявший все это, абсолютно точно знал, что я заявлюсь к Тине выяснять отношения, потому что зонт оставлен был для меня. Тина бы его не заметила, даже если б он там стоял вообще один. А вот старая грымза Елена Игоревна заметила бы обязательно. А значит, ее дома не было, и человек, который все это подстроил, точно знал, что она не появится.