Фараон

Обе группы присматривались одна к другой, держа руки на рукоятках мечей или ножей.

– Что вы хотите с ним сделать? – спросил наконец начальник полиции.

– У нас есть приговор ему…

– А труп вы бросите?

– Вместе со всем, что на нем, – ответил старший из хранителей.

Полицейские пошептались между собой.

– Если вы говорите правду, – заявил наконец начальник полиции, – то мы не будем вам мешать. Напротив, предоставим его на время вам, если он попадет в наши руки.

– Клянетесь?

– Клянемся.

– Тогда мы можем пойти вместе.

Обе группы соединились, но грек уже скрылся из виду.

– Проклятый! – вскричал начальник полиции. – Он опять скрылся.

– Никуда он не уйдет! – ответил один из хранителей Лабиринта. – И, наверное, той же дорогой вернется назад.

– А что ему нужно в царском саду? – спросил начальник.

– Верховные жрецы посылают его куда-то по своим делам. Но он вернется обратно, – ответил хранитель.

Все решили ждать и действовать сообща.

– Третью ночь мучаемся, – пробормотал один из полицейских, зевая. Они закутались в бурнусы и легли на траву.

Тотчас же после отъезда Тутмоса царица молча встала и направилась к выходу. Когда же Рамсес хотел ее успокоить, она резко перебила его:

– Прощай, фараон… Молю богов, чтобы они позволили мне завтра приветствовать тебя еще как фараона.

– Ты в этом сомневаешься, мать?

– Как не сомневаться, когда человек слушается советов безумцев и предателей.

Они разошлись, негодуя друг на друга.

Вскоре к его величеству вернулось хорошее настроение, и он продолжал весело разговаривать с вельможами. Но уже в шесть часов его стало терзать беспокойство.

– С минуты на минуту должен прибыть гонец от Тутмоса, – сказал он своим приближенным. – Я уверен, что дело так или иначе уже разрешилось.

– Трудно сказать, – ответил главный казначей. – Они могли не найти лодок у переправы… Могли наткнуться на сопротивление в храме…

– А где молодой жрец? – спросил вдруг Хирам.

– Жрец? Посланец умершего Самонту? – повторили растерянно вельможи. – В самом деле – куда он девался?

Послали солдат обыскать сад. Они обегали все дорожки, но жреца нигде не оказалось.

Это привело членов совета в дурное настроение. Все сидели молча, погруженные в тревожные думы.

На закате в комнату вошел один из слуг фараона и шепнул ему, что госпожа Хеброн тяжело заболела и умоляет, чтобы его величество соблаговолил заглянуть к ней.

Придворные, зная отношения, связывавшие фараона с красавицей Хеброн, переглянулись, но когда Рамсес сказал, что идет в сад, никто его не стал удерживать. В саду благодаря густо расставленной страже было так же безопасно, как и во дворце, и никто не считал удобным хотя бы издали наблюдать за фараоном, зная, что Рамсес этого не любит.

Когда фараон исчез в коридоре, верховный писец обратился к казначею:

– Время тянется, как колесница в пустыне. Может быть, у Хеброн есть известия о Тутмосе?

– Говоря по правде, – ответил казначей, – его экспедиция с несколькими десятками солдат против храма Птаха кажется мне сейчас совершенным безумием.

– А разве благоразумнее поступил фараон у Содовых озер, когда всю ночь гнался за Техенной? – вмешался Хирам. – Все решает смелость.

– Где же молодой жрец? – спросил казначей.

– Он пришел, не спросясь, и ушел, никому не сказавшись… Все ведут себя здесь, как заговорщики.

Казначей сокрушенно покачал головой.

Рамсес быстро добежал до павильона Тутмоса. Когда он вошел в дом, Хеброн со слезами бросилась ему на шею.

– Я умираю от страха! – воскликнула она.

– Ты боишься за Тутмоса?

– Какое мне дело до него! – ответила Хеброн с презрительной гримасой. – Ты один интересуешь меня, о тебе я думаю… за тебя боюсь.

– Да будет благословенен твой страх; он хоть на минуту рассеял мою скуку! – сказал, смеясь, фараон. – Боги! Какой тяжелый день… Если б ты была на нашем совещании!.. Если б видела физиономии наших советников! И вдобавок ко всему досточтимейшая моя матушка вздумала почтить наше собрание своим присутствием. Я никогда не представлял себе, что высокое звание фараона может мне так надоесть!

– Не говори об этом так громко, – остановила его Хеброн. – Что ты будешь делать, если Тутмосу не удастся овладеть храмом?

– Лишу его командования, спрячу корону в сундук и надену офицерский шлем. Я уверен, что, если я сам выступлю во главе моей армии, бунт сразу будет подавлен.

– Который? – спросила Хеброн.

– Ах да! Я забыл, что у нас два бунта: народ против жрецов, жрецы против меня…

Он обнял Хеброн и, усадив ее на диван, стал шептать ей:

– Какая ты сегодня красивая!.. Всякий раз, когда я вижу тебя, ты кажешься мне иной и все прекраснее!

– Оставь меня! Иногда я боюсь, что ты меня укусишь!

– Укусить, нет… но мог бы зацеловать тебя до смерти… Ты даже не знаешь, как ты прекрасна…

– По сравнению с министрами и генералами… Ну, пусти…

– Я хотел бы быть гранатовым деревом! Хотел бы иметь столько рук, сколько у него ветвей, чтобы обнять тебя! Столько ладоней, сколько у него листьев, и столько уст, сколько у него цветов, чтобы целовать сразу твои глаза, волосы, губы!..

– Для государя, которому грозит потеря трона, ты удивительно легкомыслен.