Фараон

Фараон подумал, что этот жрец все же неплохой человек, хотя и выдает тайны храмов. К тому же он, по-видимому, умен и говорит то, что есть.

– Ты слыхал что-нибудь, – спросил опять государь, – про канал, который должен соединить Средиземное море с Красным?

– Это дело мне известно. Еще несколько сот лет тому назад наши инженеры разработали этот проект.

– А почему его до сих пор не выполнили?

– Жрецы боятся, чтобы в Египет не нахлынули иностранцы, которые могут подорвать нашу веру, а вместе с нею и их доходы.

– А правда то, что говорил Хирам про племена, живущие на далеком востоке?

– Все это совершенно верно. Мы знаем о них давно, и не проходит десятка лет, чтобы мы не получали из тех стран какого-нибудь драгоценного камня, рисунка или искусного изделия…

Фараон опять задумался и вдруг спросил:

– Ты будешь верно служить мне, если я сделаю тебя моим советником?

– Я буду служить тебе до самой смерти… Но… если я стану советником престола, возмутятся жрецы, которые меня ненавидят.

– А не думаешь ли ты, что их можно сломить?

– И даже очень легко! – ответил Самонту.

– Какой же у тебя план на случай, если б я решил от них избавиться?

– Надо было бы завладеть сокровищницей Лабиринта, – объявил жрец.

– А мог бы ты добраться до нее?

– У меня есть уже кое-какие указания. Остальное я найду, потому что знаю, где искать.

– Ну, а потом что? – спросил фараон.

– Надо возбудить дело против Херихора и Мефреса по обвинению в государственной измене, в тайных сношениях с Ассирией…

– А где доказательства?…

– Мы их найдем при помощи финикиян, – ответил жрец.

– А не грозит ли это какой-либо опасностью для Египта?

– Никакой. Четыреста лет назад фараон Аменхотеп IV свергнул власть жрецов, установив веру в единого бога Ра-Гормахиса.[102] При этом, разумеется, он захватил сокровища у храмов других богов. И вот уже тогда ни народ, ни армия, ни знать не заступились за жрецов… Что же говорить о нашем времени, когда былая вера давно пала!

– А кто же помогал Аменхотепу?

– Простой жрец Эйе.

– Тот самый, который после смерти Аменхотепа занял его престол, – сказал Рамсес, пристально глядя в глаза жрецу.

Но Самонту ответил спокойно:

– Этот случай доказывает, что Аменхотеп был никуда не годным правителем, который больше заботился о славе Ра, чем о государстве.

– Ты, право, настоящий мудрец! – вскричал Рамсес.

– Рад служить тебе, государь!

– Я назначаю тебя своим советником, – сказал фараон, – но ты не должен посещать меня тайком, а поселишься у меня во дворце.

– Прости, государь, но пока члены верховной коллегии не сядут в тюрьму за переговоры с врагами государства, мое присутствие во дворце принесет больше вреда, чем пользы. Я буду служить и давать советы вашему величеству, но тайно.

– И найдешь дорогу к сокровищнице Лабиринта?

– Я надеюсь, что, пока ты вернешься, государь, из Фив, мне удастся это сделать. Когда же мы перенесем сокровища во дворец и когда суд осудит Херихора и Мефреса, которых ваше величество может затем помиловать, тогда я, с разрешения фараона, выступлю явно и не буду больше служить Сету, что только отпугивает от меня людей.

– И ты думаешь, что все обойдется благополучно?

– Ручаюсь жизнью, – ответил жрец. – Народ любит тебя, и его нетрудно поднять против сановных предателей… Солдаты послушны тебе, как ни одному из фараонов со времен Рамсеса Великого… Кто же может устоять против этих сил?… А ко всему этому к услугам вашего величества будут финикияне и деньги – величайшая сила в мире.

Когда Самонту собрался уходить, фараон разрешил ему припасть к своим ногам и подарил ему тяжелую золотую цепь и запястье, украшенное сапфирами.

Не всякий вельможа удостаивался подобной милости за долгие годы службы.

Посещение Самонту и его обещания преисполнили сердце фараона новыми надеждами.

«Если б только удалось добыть сокровища Лабиринта!..

Ничтожной части их хватило бы на то, чтобы освободить знать от долгов финикиянам, улучшить жизнь крестьян и выкупить заложенные поместья фараона.

А какими сооружениями обогатилось бы государство!..

Да, богатства Лабиринта могли бы устранить все заботы. Ибо какой прок от того, что финикияне собирались предоставить Рамсесу большой заем? Заем надо будет когда-нибудь погасить с процентами или рано или поздно отдать в залог остальные царские поместья. Это могло только отсрочить разорение, но не предупредить его».

Глава VII

В половине месяца фаменот (январь) началась весна. Весь Египет зеленел всходами пшеницы, а на свежевспаханной земле сновали крестьяне, сеявшие люпин, бобы, фасоль и ячмень. В воздухе веяло ароматом померанцевых цветов. Вода почти совсем спала, и с каждым днем обнажались все новые и новые участки земли.