Фантомный бес

Есть, конечно, одна трудность. Но она преодолима. Дело в том, что в гравитации существуют силы притяжения, но нет сил отталкивания. Из этого следует, что все массы притягивают друг друга, и в конечном итоге вся Вселенная должна была стянуться в одну массивную точку. Прошли миллиарды лет, но этого не случилось. Почему? Что этому помешало? Знать этого мы не можем, но факт есть факт. Чтобы оправдать этот факт, Эйнштейн ввел в свои уравнения специальную величину, которую назвал космологической постоянной. Введена она была искусственно, но роль ее была крайне важна — она словно бы отвечала за некие несуществующие силы отталкивания и тем самым возвращала Вселенной исходное равновесие, благодаря которому она не сжималась в точку и, естественно, не расширялась. И получалось все великолепно. Весь огромный наш мир был просторен, но при этом устойчив. Однако дерзкий автор из Петрограда опрокинул эту замечательную конструкцию. У него Вселенная могла неограниченно расширяться, а потом вдруг снова сжиматься в точку. Ну, нет! Подобные фантазии принять никак нельзя. Надо найти ошибки и дать автору сего бреда достойную отповедь.

Найти ошибки оказалось непросто, но это не смутило Эйнштейна. В своей правоте он не сомневался. Конечно, можно просто не отвечать этому чудаку из Петрограда, из города, который еще не так давно назывался Петербургом. Говорят, красивый город. Интересно, каков он сегодня? Однако стоит ли тратить время на ответы, на заведомо нелепую канитель? Но… Дело в том, что Эйнштейн был глубоко порядочным человеком. Он понимал, что обязан проявить элементарную честность и вежливость ученого. Просто надо найти время и ответ подготовить. Как этого ученика Эренфеста, кстати, зовут — Александр Александрович Фридман? Нет, прежде этого имени Эйнштейн не слыхал.

В узком кругу Эйнштейн назвал теорию Фридмана «подозрительной». Идея о растущей Вселенной была для него совершенно неприемлемой. По его мнению, правильная теория должна была подтвердить «очевидное» постоянство космоса. И вот где-то в начале 1922-го Эйнштейн публикует в Zeitschrift für Physik короткую заметку, в которой высказывает предположение, что Фридман допустил математическую ошибку. В ответном письме от декабря того же года Фридман приводит свои выкладки более подробно. Однако это письмо попадает в руки адресата только в мае следующего года, когда Эйнштейн возвращается из своего лекционного турне вокруг света. В Лейдене, в доме Эренфеста Эйнштейн читает это письмо, включающие два дополнительных уравнения самого Фридмана. Все это меняет картину. Заметно потрясенный Эйнштейн немедленно посылает в Zeitschrift für Physik совсем иную статью — он признает математические выкладки Фридмана верными. Он не стесняется в комплиментах математику из Петрограда, однако осторожно выражает сомнение в том, что этот диковинный математический результат имеет физический смысл. Математика безупречна на бумаге. Иное дело реальность. В расширение Вселенной он по-прежнему не верит.

А между тем Фридман вводит понятие растущего радиуса Вселенной. Период от того момента, когда этот радиус был равен нулю, — и до наших дней, когда он достиг миллиардов световых лет, называет скромно, но не без намека — «время, прошедшее от сотворения мира». От сотворения? От со-тво-ре-ния?! Он это всерьез или это просто метафора? Когда Эйнштейн прочел эти слова, он поднял глаза и хотел было рассмеяться. Но даже скромная усмешка у него не вышла, он просто долго смотрел куда-то вдаль. Екатерина Фридман, жена Александра Александровича, вспоминала позже, что ее муж любил цитировать строку из Данте: «Воды, в которые я вступаю, не пересекал еще никто». Что ж, как философ космологии Фридман был на голову выше остальных участников дебатов 1920-х годов, включая самого Эйнштейна. Циклы рождения и исчезновения Вселенной напоминали ему таинственную идею реинкарнации, идущую из Индии и Древней Греции. «Умрешь, начнешь опять сначала…» — повторял он любимую строчку из Блока.