Фантомный бес

Квартиру Горького снова трясли чекисты. Царская полиция в 1905 году обыскать квартиру Горького, где настоящие террористы изготовляли настоящие бомбы, не решилась. Зато при торжестве «народной власти» вооруженные люди к писателю, который всего лишь водил пером по бумаге, врывалась бесцеремонно.

Заговор Таганцева

Петроградская Губчека в начале июня 1921 года сообщила о раскрытии «крупного контрреволюционного заговора», якобы подготовленного неким «Областным комитетом союза освобождения России». Руководителем заговора был назван географ, профессор Владимир Николаевич Таганцев. (Географ хотел освободить Россию! А почему бы, собственно, ему этого не хотеть? Сошел с ума? Вовсе нет. Любой честный образованный человек желал бы освободить Россию от власти обнаглевшей кровавой шпаны. Тем не менее мало кто в «ужасный заговор Таганцева» поверил. Таганцев был предан науке, это был милый, скромный человек, далекий от оружия и всякой политики. Ему были не по душе бандиты? А кому они по душе?) Арестовали несколько сот человек — сплошь интеллигенция. Ну что ж, интеллигенты почти в каждой большевистской речи объявлялись врагами рабочих и крестьян. К этому уже привыкли. И никого это не удивляло. Особенно людей из социальных низов, которые традиционно образованных людей недолюбливали.

Около ста человек приговорили к расстрелу. В том числе и поэта Николая Гумилева, которого обвинили в том, что он будто бы прятал в своей тумбочке часть денег заговорщиков. Родственница Таганцева Анастасия Кадьян была знакома с семьей Ульяновых еще по Симбирску. Она не верила в заговор и написала письмо Ленину. Тот велел своей секретарше Фотиевой ответить, что он болен и уехал. Писатель Виктор Серж (внучатый племянник народовольца Николая Кибальчича) рассказывал позже, что его близкий друг отправился в Москву, чтобы задать Дзержинскому простой вопрос: «Можно ли расстреливать одного из двух или трех величайших поэтов России?» Председатель ВЧК ответил: «А почему мы должны делать исключение для поэта?» Действительно, нужно ли учитывать подобную мелочь? Судьба какого-то поэта! Для людей, собравшихся переделать мир, это просто смешно. Поэтом больше, поэтом меньше. Да и вообще — складывать вирши — разве это дело? На фоне мировой революции? Не приставайте с пустяками.

В те же дни смертельно заболел Блок. Врачи сказали, что его надо срочно вывезти… Хотя бы в Финляндию. Там его могут спасти. Но питерские власти (читай — Зиновьев) разрешения на выезд не дали.

Горький помчался в Москву.

— Блока надо спасать! Срочно!

— Этого поэта? — прищурился кремлевский вождь. — Вы говорите, знаменит? То-то и плохо, друг мой. Он скажет там о нас гадости. Почти наверняка.

— А вы бы не делали гадости, вам же было бы легче. По крайней мере, на Страшном суде.

Этих слов Ленин словно бы не услышал.

— И к нему там прислушаются. Нет, выпустить его мы не можем.

— Как вам не стыдно? — закричал Горький. — Великий поэт умирает! А вы… вы… это низко… нестерпимо пошло… — Он не находил слов.

— Не горячитесь, батенька, — примиряюще сказал Ленин. — Ну хорошо, я поставлю этот вопрос на политбюро. Как они решат, так и поступим.

— Бюро! — гневно сказал Горький. — Бюрократы чертовы!

Разрешение на выезд Блока в Финляндию пришло. В день смерти поэта.

Горький вспомнил свой последний разговор с Лениным. Он пытался втолковать ему, что образованных и совестливых людей надо беречь. Что их немного осталось. Что интеллигенты — это соль земли.

— Интеллигенты? — Ленин перешел почти на визг. — От этих ваших интеллигентов у меня пуля вот здесь, вот здесь! — И Ленин принялся тыкать себя в шею пальцем. — Не говорите мне больше об интеллигенции, это не соль, это говно нации.

Горький смотрел на него с тяжелым недоумением.

— Знаете что, Алексей Максимыч, — прикрикнул Ленин почти фальцетом. — Не путайтесь под ногами! — И вдруг перешел на мягкий, почти дружелюбный тон: — Вы устали, я вижу. Вам нужно поправить здоровье. Нервы подлечить. Поезжайте-ка лучше за границу. Честно слово. Так будет лучше для всех.

— И уеду! — мрачно сказал Горький.

Часть третья Петроград и Вселенная.

Петроград и Вселенная.

1921–1922