Ф. М. Достоевский в воспоминаниях современников

см. Письма, I, 517-518; а также "Geschichte der Familie von Wrangel vom Jahre zwolfhundertfunfzig bis auf die Gegenwart", Berlin und Dresden, 1887, t. I, SS. 381-387).

Дружеские отношения Достоевского с Врангелем начались с 1854 года. В

Семипалатинске Врангель ввел Достоевского в высший административно-

чиновничий мир, благодаря чему облегчились тяжелые условия его солдатской

службы. С Врангелем, как с человеком образованным, мягким, отзывчивым, Достоевский делился своими мыслями. Врангель много помогал Достоевскому

материально, и не только в период их близких дружеских отношений, но и

позднее - в 60-е годы.

В письме к А. Н. Майкову 18 января 1856 года Достоевский писал:

"Александр Егорович, барон Врангель, человек очень молодой, с прекрасными

качествами души и сердца, приехавший в Сибирь прямо из Лицея с

великодушной мечтой узнать край, быть полезным и т. д. Он служил в

Семипалатинске; мы с ним сошлись, и я полюбил его очень. <...> Чрезвычайно

много доброты, никаких особенных убеждений, благородное сердце, есть ум, - но

сердце слабое, нежное, хотя наружность с первого взгляда имеет некоторый вид

недоступности <...>. Круг полуаристократический или на 3U аристократический, баронский, в котором он вырос, мне не совсем нравится, да и ему тоже, ибо он с

превосходными качествами, но многое заметно из старого влияния. <...> Добра он

мне сделал множество. <...> Но я его люблю и не за одно добро, мне сделанное"

(Письма, I, 164-165).

162

Оборвавшаяся на время переписка Достоевского с Врангелем

возобновилась в 1864 году и продолжалась с большими перерывами до 1866 года.

В ответ на письмо Врангеля в 1864 году Достоевский сообщил о своем несчастье -

смерти жены, М. Д. Исаевой, и брата, о тяжелом материальном положении, связанном с прекращением журнала "Эпоха". На обратном пути из Баден-Бадена, где Достоевский лечился, он заехал к Врангелю в Копенгаген. Встречались они

несколько раз и в Петербурге. Но прежние дружеские отношения не

возобновлялись. Последняя их встреча состоялась в 1873 году в Петербурге.

Книга Врангеля о Достоевском - одно из немногих свидетельств

современников о жизни писателя в период его сибирской ссылки. В ней подробно

освещена бытовая обстановка жизни Достоевского, охарактеризован круг лиц, с

которыми он общался в этот период. В книге отражены и несколько эпизодов из

личной жизни писателя: история его женитьбы на М. Д. Исаевой и история его

освобождения из сибирской ссылки. В связи с краеведческими интересами

Врангеля в книгу включены сведения о политическом и экономическом

положении населения и ссыльных в Сибири в период пребывания там

Достоевского.

ИЗ "ВОСПОМИНАНИй О Ф. М. ДОСТОЕВСКОМ В СИБИРИ"

Достоевский не знал, кто и почему его зовут, и, войдя ко мне, был крайне

сдержан. Он был в солдатской серой шинели, с красным стоячим воротником и

красными же погонами, угрюм, с болезненно-бледным лицом, покрытым

веснушками. Светло-русые волосы были коротко острижены, ростом он был

выше среднего. Пристально оглядывая меня своими умными, серо-синими

глазами, казалось, он старался заглянуть мне в душу, - что, мол, я за человек? Он

признался мне впоследствии, что был очень озабочен, когда посланный мой

сказал ему, что его зовет "господин стряпчий уголовных дел". Но когда я

извинился, что не сам первый пришел к нему, передал ему письма, посылки и

поклоны и сердечно разговорился с ним, он сразу изменился, повеселел и стал

доверчив. <...>

Весною 1854 года, по освобождении из каторги, Достоевский, как

известно, был переведен солдатом без выслуги в Семипалатинск, куда и был

доставлен по этапу вместе с другими. Первое время, очень недолго, он жил вместе

с солдатами в казарме, но вскоре, по просьбе генерала Иванова и других, ему

разрешили жить особо, близ казарм, за ответственностью его ротного командира

Степанова. Он, кроме того, состоял под наблюдением своего фельдфебеля, который за малую "мзду" не особенно часто беспокоил его. <...> В мое время Семипалатинск <...> был полугород-полудеревня. Все

постройки были деревянные, бревенчатые, очень немногие обшиты досками.

Жителей было пять-шесть тысяч человек вместе с гарнизоном и азиатами,

кокандскими, бухарскими, ташкентскими и казанскими купцами. Полуоседлые

киргизы жили на левом берегу, большею частью в юртах, хотя у некоторых

богачей были и домишки, но только для зимовки. Их насчитывали там до трех

тысяч. <...>

163

Я думаю, во всем городе газеты получали человек десять - пятнадцать, да

и не мудрено, - люди в то время в Сибири интересовались только картами, попойками, сплетнями и своими торговыми делами. Не забывайте, что в это время

шла Крымская война, но ею мало интересовались! уж слишком было далеко, да

это и не было свое, "сибирское" дело. Сибиряки держали себя тогда особняком и

говорили: "Он из России".

Я выписал три газеты: "С.-Петербургские академические ведомости",

"Augsburger allgemeine Zeitung", '"Independence Beige", к великому удовольствию

Федора Михайловича, который с особенной любовью читал "Independence Beige", не говоря уже о русской газете. "Augsburger Zeitung" он не трогал, мало понимая