Extensio

Майор подхватил тарелку, пиво, поднялся, через секунду оказался у стола, за которым сидел вместе со своим отцом чернявый молодой человек, а еще через пару секунд уже расположился рядом с ним и начал оживленно беседовать с обоими. Джим на мгновение закрыл глаза, потом поправил очки и продолжил смотреть в окно, в котором не было ничего кроме позднего вечера с мелькающими деревьями. Еще в лодке, пересекая озеро, он пытался уложить в голове события последних дней, помня, что вся его осмысленная жизнь как раз и состоит всего лишь из нескольких последних дней, но сейчас он еще старательнее прогонял в голове последние часы проведенные уже в поезде, в которые вроде бы почти ничего не произошло...

***

Сразу после посадки, закрывшись в купе, он тоже сел у окна и стал смотреть. Сначала на проплывающий мимо перрон, потом на разбегающиеся в стороны пути, семафоры, стрелки. На серое бетонное ограждение, на котором не оказалось ни одного граффити, только крупная надпись на поднимающемся из-за забора огромном ангаре – «Дирижабли Амона Гета – ваш путь в небо Extensio». Забор и ангары за ним тянулись не менее двух миль, после чего за окном промелькнула высокая стела с надписью «Extensio» и стрелкой по направлению движения поезда и поднялся высокий и глухой лес. Инфернум закончился.

Джим понял это не только по бетонному сооружению, он это почувствовал. Как будто какая-то струна лопнула. Но не у него внутри, а снаружи. Струна, которая неслышно вибрировала все то время, которое составляло короткое бытие Джима Лаки Бейкера – не забавного и словоохотливого толстяка, а высокого и широкоплечего молодого человека, что нес в себе воспоминания о голосе матери, о девочке на мосту, о веслах, опускающихся в сине-зеленую бездну, и осаде какой-то крепости, и хранившего в кармане две фотографии и одну записку - «Джим! Я буду в этом поезде. Но не пытайся найти меня. Это опасно для меня в первую очередь. Тебе нужно доехать до конечной станции. Помоги мне, Джим. Эмили».

Джим снял очки, разом вернув пролетающему за окном пейзажу краски, поднялся и еще раз проверил, запер ли он за собой дверь, после чего заглушил замок. Затем он приступил к тщательному обыску купе и прилегающей к нему ванной комнаты, ощупывая всякую текстильную деталь интерьера и пытаясь открыть или сдвинуть всякую металлическую или деревянную. Где-то в отдалении то и дело раздавался гудок паровоза, порой клубы пара словно клочья облаков пролетали за окном, но Джим, не отвлекаясь ни на что, тщательно обыскивал выделенные ему квадратные ярды.

Послание обнаружилось примерно через полчаса после начала поисков. Оно оказалось за овальным зеркалом, вставленным в бронзовую раму. Ощупывая его, Джим почувствовал легкое движение, паз, люфт, сдвинул стекло вверх и неожиданно легко поймал его на руки. За ним оказалась неглубокая выемка, в которой лежала записка и прозрачный пакет из толстого полиэтилена. Записка была написана рукой Эмили.

«Если ты нашел это, имей в виду, тайников больше нет. Когда прочтешь эту записку, сожги ее. Надеюсь, что предыдущую ты тоже сжег. Напоминаю, тебе нужно добраться до конечной станции. Она не в «Раю», а за перегоном, еще через двадцать пять миль. Поезд должен пойти туда, но только после четырехчасовой стоянки. Там ремонтные мастерские и разгрузочный терминал. Там мы встретимся. Но ты не будешь точно знать, что я – это я. До нашей цели будет еще примерно двадцать миль. В пакете – универсальные линзы. Их нужно надеть на глаза. Они объяснят твои черные очки и помогут оставаться неузнанным, срок их ношения не менее недели, не беспокойся, быстро привыкнешь, к тому же они полезны. Будь осторожен. В поезде и вокруг могут быть и люди Дейва Йорка, и люди Властелина. Первые рассчитывают найти с твоей помощью меня, чтобы убить. Вторые рассчитывают убить тебя. Но они могут сговориться друг с другом. Это пока все. Держись. Подробности расскажу лично. Эмили».

- Держись, - пробормотал Джим, переворачивая записку, поднося ее к носу и пытаясь уловить какой-нибудь аромат. – И что это такое – «наша цель»? Или я узнаю об этом на месте? И что значит –«Там мы встретимся, ног ты не будешь знать, что я – это я»? Будет ли это нажатием «большой красной кнопки»? И что все-таки было заложено в меня и Эмили самой Кэрол? На чем мы созданы? Что такое – «ваша суть»?

Вновь усевшись за стол у окна, Джим поймал себя на мысли, что ему очень не хватает Себастьяна и Мии, и что он давно уже не чувствует себя директором детективного агентства. Сейчас он скорее всего напоминал сам себе незадачливого агента секретной службы, очнувшегося после частичной амнезии, который пытается вспомнить полученное задание и задумывается о том, не стоит ли ему послать своих работодателей куда подальше?